Друзья форума · Гостевая книга · Личные сообщения() · Новые сообщения · Участники · Правила форума · Инструкции · Поиск · RSS

Страница 2 из 6 « 1 2 3 4 5 6 »

Форум » ПУБЛИЦИСТИКА, ПЕРИОДИКА » Публикации, статьи, биографии исполнителей » КОГДА С ТОБОЙ МЫ ВСТРЕТИЛИСЬ?

КОГДА С ТОБОЙ МЫ ВСТРЕТИЛИСЬ?

rubas63 Дата: Четверг, 15.01.2015, 19:31 | Сообщение # 16 Есаул Группа: Пользователи Сообщений: 352 Репутация: 915 Статус: Offline МЯСОЕДОВСКАЯ УЛИЦА. Точки зрения об авторстве песни «Мясоедовская» Морис Бунимович – автор «Мясоедовской» После бурных именин известного в городе джазового музыканта, я проснулся с назойливо повторяющейся мелодией в голове и набором слов к ней: "И мама, и папа, и даже тётя Двойра, что ходит вечно в порванных чулках, шумели, кричали: "Влюбилась наша Маня" Четыре дня я ходил под этим беспокойным грузом, затем решил позвонить Морису Бунимовичу. Он был выше среднего роста худющим Мясоедовская улица в Одессе очкариком, некрасивым, но с удивительно обаятельной улыбкой. Сочинял красивые запоминающиеся стихи и к тому же обладал редким профессиональным навыком - создавать тексты к уже написанным мелодиям. Мы договорились встретиться в ближайшее воскресенье и посидеть рядом с моим кабинетным роялем. Я не сомневался в том, что мелодия понравится Морису, и это было главным и самым убедительным доводом для сотрудничества. Воскресное утро сквозь окна моей квартиры выглядело серой мелкодождливой декорацией к театральной постановке о неверной любви. Морис, как всегда, пришёл вовремя, то есть на пятнадцать минут позже, и уже с порога потребовал самого чёрного кофе и расставленные шахматные фигуры - так начинались наши, творческие встречи. Он играл слабее меня, но чаще выигрывал, так как думал дольше, спокойно меняя одну сигарету за другой. Я решил проиграть ему как можно скорее - мне не терпелось заняться песней и затем послушать его новые стихи. Морис не хотел замечать мои зевки и подставки и по существу играл с самим с собой. Вдруг он тихо запел припев к очень тогда популярной в Одессе песенке "Мясоедовская улица". Мне показалось, что Морис этим дает мне понять, что песня лучше этой у нас не получится. "Ты что же - не сможешь написать такой же текст?" - спросил я его, смешивая фигуры. Морис улыбнулся и доставая следующую сигарету, сказал, глядя в окно: "Ты не знаешь, что текст "Мясоедовской" я написал?" Да, я не знал. Я не мог знать. Меня интересовала другая музыка, музыка далёкая от десятки раз проверенного ресторанного репертуара. Именно там родилась и стала популярной эта замечательная песня. "Ты пойми, продолжал Морис, не я один писал текст этой песни. Хоть я и не верю в высшие или какие-то там ещё силы, но... я был не один. Текст ложился на бумагу с необычайной лёгкостью, а толпа ярких и шумных образов настойчиво требовала выбора каждого из них. Ну, как обычно в Одессе. Здесь, что ни камень - образ, дерево - живой образ, а люди?..". Морис по-прежнему смотрел на серую декорацию за окном. Там среди нависших над городом лохмотьев черно-коричневых туч веселилась его богатая фантазия. Туда же, в обнимку с известными всем строчками, стремилась и его добрая всегда отзывчивая душа: "Улица, улица, улица родная, Мясоедовская улица моя...". Альберт Шиндеровский . ............................................................................................................................................ ............................................ "Есть у нас в районе Молдованки..." Нет большей радости для журналиста, чем встреча с интересным собеседником. А если к тому же он еще и легендарная личность? Или человек, причастный к историческим событиям? Однажды в еврейском Доме на 15-м Брайтоне был концерт. Там меня и познакомили с кларнетистом, одесситом Майклом Блехманом... Что делает человек, когда впервые приезжает в Париж? Он просит показать ему Эйфелеву башню. Человек, впервые попавший в Москву, стремится увидеть Красную площадь. В Санкт-Петербурге туристы сразу попадают на Невский проспект. В 1978 году в Одессе я был свидетелем, как группа журналистов, впервые приехавших в этот город, попросили показать им Мясоедовскую улицу. И ничего удивительного в этом нет. Мясоедовская улица в Одессе Самой популярной и веселой в те годы, впрочем, как и гораздо позже, была песня про эту, вроде бы, ничем не примечательную одесскую улицу. Впрочем, кто знает, что в Одессе примечательно и что как говорят одесситы, не очень? В этом городе можно воспеть любую улицу, и она сделает честь любой песне. Так вот кларнетист Майкл Блехман - автор слов и музыки песни о "Мясоедовской улице", без которой до сих пор не обходится ни один вечер в наших прославленных на весь мир брайтонских ресторанах. Во втором отделении концерта в Еврейском Доме на 15-м Брайтоне на сцену вышел мужчина средних лет с кларнетом. Раздались звуки "Плача Израиля". Давно я не слышал такого исполнения. В руках Майкла кларнет смеялся, молил, стонал и, честное слово, даже плакал. Я не музыковед, но и мне было понятно, что кларнетист - великолепный мастер. Кларнет Майкла Блехмана переливается звуками еврейского попурри с украинским акцентом... Пока Майкл играл, я вспомнил свое детство, проведенное на городских окраинах Кировограда. Вспомнил красочную украинскую ярмарку, полную запаха переспелой вишни, дурманящего меда и смородинного варенья. Вспомнил и кировоградских разноцветных девчат с красными и синими лентами... ... Честное слово, если бы не расхожее мнение, что скрипка придумана специально для евреев, то еврейским инструментом я бы назвал кларнет. А кого не интересует история создания "Мясоедовской улицы"? После концерта я разговорился с г-ном Блехманом. - Всю жизнь мечтал познакомиться с тем, кто написал этот знаменитый одесский шлягер. - Песня эта не была написана. Она случилась. - Но автор вы? - Я. Случилась эта песня в 1962 году. Работал я руководителем ансамбля "Гномы" в ресторане "Тополь", куда приходили все - шоферюги, ворюги, работяги, девочки, цыгане. Играл я в то время на кларнете и саксофоне. И еще пел. Однажды в "Тополе" мне заказали спеть про Мясоедовскую улицу, где находился наш ресторан. Такой песни не было и в помине. Мало ли какие заказы поступали? Я, естественно, не обратил никакого внимания на эту просьбу. И вот в один из вечеров мне приносят записку: "Миша, сыграй про Мясоедовскую. Мы уже поспорили на большие деньги. Вам же я плачу сто рублей". Я подумал - человек поспорил, у него могут быть неприятности. Да и сто рублей для нас это все же неплохие деньги. Мы сделали перерыв. Я немного поразмыслил и написал на каких-то клочках бумаги четыре куплета на мотив цыганской "Парамелы". Помните "Запрягай-ка, батя, лошадь"? Музыку "Парамелы" я чуть изменил, перефразировал, а куплеты подошли, как родные. На все это мне понадобилось минут пятнадцать. Затем мы вышли на сцену и я спел эту песню. На другой день ее пела вся Одесса. И поет до сих пор... - И не только Одесса... - Это правда. Кроме того, мы избежали неприятностей с теми еще людьми... - Наверняка, в те времена в Одессе вы исполняли массу еврейских песен? - Как раз наоборот. Даже на еврейских свадьбах, согласно инструкции горкома партии, мы могли сыграть не больше, чем ТРИ еврейские песни. После каждого вечера или свадьбы руководители Мясоедовская улица в Одессе ансамблей должны были заполнить рапортичку с перечислениями того, что они играли и сколько раз. Эти рапортички отправлялись Владимиру Белецкому, начальнику Одесское объединения музыкальных ансамблей, который в свою очередь рапортовал выше. В то время работники райкома партии приходили в рестораны с магнитофонами и записывали "лишние" еврейские песни как улику. Потом следовали оргвыводы, заканчивающиеся увольнениями музыкантов. Проверялись и тексты к песням. Нет ли в них чего-либо крамольного. Я помню, как по каким-то причинам нам запрещали играть и петь на идиш "Кузину", пока я ее не перевел на русский язык... Однажды в кафе "Солнечное", где мы играли еврейскую свадьбу, подошел новый директор и сказал, чтобы я зашел в кабинет, где меня якобы кто-то ждал. Там сидели секретарь и заведующий отделом агитации и пропаганды Киевского райкома. Кто-то из них сказал мне, что сегодня последний день нашей работы, так как мы нарушили инструкцию горкома и играли сверх нормы "Семь сорок", "Мясоедовскую" и "Щеточки". - Чтобы вашей ноги и ваших инструментов завтра в ресторане уже не было, - прибавило начальство. Я понял, что это интриги нового директора, который хотел заменить мой ансамбль на свой. Настроение было испорчено. Свадьба превратилась для нас в похороны. Я попросил метрдотеля отнести в кабинет две бутылки самого дорогого коньяка и закуску. Минут через сорок из директорского кабинета вышло начальство и приказало мне сыграть "Мясоедовскую"... - К-как же т-так, - начал я заикаться. - Так, - приказали мне гости бывшие уже "под шафе". Теперь будешь играть сколько захочешь. А если кому-то это не понравится, приходи к нам. Мы разберемся. На такой мажорной ноте закончилась та печальная история. - Что было потом? - В конце концов, мне это все надоело, и я уехал в США. Было это почти двадцать лет назад. Прошел всю иммиграцию по полной программе. Готов был работать на любой работе, которую искал, гуляя по берегу Гудзона. Там я абсолютно случайно встретил известного шоумена Джо Фрэнклина. Он до сих пор работает ведущим своей программы на американском ТВ и даже внесен в книгу рекордов Гиннесса как ведущий-долгожитель этой ностальгической программы. Через него, работавшего на WOR-ТV на 9 канале, я попал в шоу к знаменитому Говарду Стерну, а затем к Конону О'Браену и Дэвиду Леттерману. Всех их интересовал иммигрант из Советского Союза. Они мне задавали вопросы, и я на них отвечал. Естественно, что все это подавалось в любимом мною юмористическом стиле. Ведь когда я захочу, то могу быть очень смешным, тем более, что шутил я на своем хорошем английском. - Вы, надеюсь, выступали не бесплатно? - Естественно. За передачу, я получал по тем временам неплохие деньги. Я, конечно, на них не разбогател, но о ренте за квартиру, за машину я мог не беспокоиться. - И много раз вы выступали у этих знаменитых ведущих? - С какой стороны смотреть. У каждого из них - от четырех до семи раз. У кого-то и четырнадцать. - Ну, хотя бы один-два примера вашей сотрудничества с известными ведущими этих шоу. - Я, например, мог сделать стоимостью в million dollar face или произнести пародийную комическую рекламу, произнесенную в динамичном ритме: - Здравствуйте я - Майкл Блехман, президент по вставлению мужских волос в голову с помощью дрели, молотка, сверла и stapler (машинки для скрепок). Это больно, но через месяц-два боль пройдет. У нас тысячи удовлетворенных клиентов. Приходите к нам, ведь я еще не только президент компании, но и ее клиент. Весь метод вставления волос с помощью молотков, сверел, гвоздей проверен на мне... В этот момент с моей головы начинала течь кровь, Понятно, что это была красная краска. Эта шуточная реклама часто повторялась многими ведущими ТВ-программами. Работал к тому времени я в ресторане "Русская изба" на Брайтоне, сотрудничал с композитором Анатолием Днепровым. Вот уже много лет я - менеджер одного из реалстейтов. Открою секрет: совсем недавно я стал писать стихи. Сначала писал на английском, а вот уже несколько месяцев пишу и на русском. В основном, это юмористические стихи. - Майкл, а почему поэзия, а не проза? Почему все одесситы начинают писать не в строчку, а в колонку? Я лично знаю десятки жителей Брайтона - одесситов, которые пишут ямбом, хореем, пытаясь подыскать, как им кажется, рифму к своим колонкам. Вот и вы, хоть и поздновато, но стали поэтом... - Сначала я сделал попытку перевести русскую басню на английский язык. Знакомым американцам перевод очень понравился, тогда я решил писать на английском что-то свое. За одно стихотворение, напечатанное в Мясоедовская улица в Одессе американской антологии я получил Диплом за лучшее произведение. С тех пор и пишу. Всего написал уже 150 стихотворений на английском языке. Правда, никуда их еще не посылал. А с некоторых пор стал писать и на русском. Сведущие люди говорят, что получается. Не так давно Майкл выступал в программе у Джо Фрэнклина. Там он демонстрировал, что можно сделать из ветки дерева. - Это не столько мои произведения, сколько творения природы. Я кое-что добавляю - и получается произведение искусства. Во всяком случае, так сказал эксперт, приглашенный Джо Фрэнклином на шоу. А еще я узнал из американских газет, что эксперт заметил, что только воображение ребенка, видевшего в очертаниях тучки то, что не видит никто, сродни воображению мистера Блехмана. Ничего не скажешь, черта эта у мистера Блехмана завидная! И еще. Вы обратили внимание, как разговаривает Майкл? Он говорит "кое-что добавил", "песня случилась"... А ведь все, что он делает - это филигранная работа ювелира. Может быть, из-за этой совсем не одесской скромности, о нем не кричат русские газеты, а пишут газеты американские? Этот человек знаком с Яковом Смирновым, единственным русским, сверкающим уже много лет на всеамериканском ТВ-небосклоне, сделавшем миллионы в голливудском шоу-бизнесе. А ведь именно Смирнов в свое время, выступая в круизах по Черному морю на теплоходе "Белоруссия" наградил Майкла Блехмана шутливым званием "Мисс-Круиз" на теплоходе "Белоруссия"... Арнольд Малиевский. ............................................................................................................................................ ................................ Есть у нас в районе Молдаванки, Улица обычная, друзья. Старенькие дворики, подметают дворники, Что б сияла улица моя. Улица, улица, улица родная, Мясоедовская улица моя. Улица, улица, улица родная, Мясоедовская милая моя. Были годы, здесь бродил Утесов, Под гитару песни пел свои. А когда создал он джаз, То исполнил в первый раз Песенку, про улицу мою. Улица, улица, улица родная, Мясоедовская улица моя. Улица, улица, улица родная, Мясоедовская милая моя. Конечно, про Япончика все знают, Хоть, он на Мясоедовской не жил. Прошлое ушло давно, Вместе с старым миром, Но и он по нашей улице ходил. Улица, улица, улица родная, Мясоедовская улица моя. Улица, улица, улица родная, Мясоедовская милая моя. Есть на этой улице больница Все ее "Еврейскою" зовут, Я желаю вам друзья, Не бывать там никогда, Пусть наши враги туда идут. Улица, улица, улица родная, Мясоедовская улица моя. Улица, улица, улица родная, Мясоедовская милая моя Предложили мне сменить квартиру, С чудесным видом на Москва-реку, Я согласен на обмен, Лишь прошу учесть момент, Только вместе с улицей моей. Улица, улица, улица родная, Мясоедовская улица моя. Улица, улица, улица родная, Мясоедовская милая моя. Мясоедовская милая моя! N 191, 31 мая 2002 ............................................................................................................................................ ............................................ Кто же автор “Мясоедовской”? Дорогие читатели, надеюсь, вы помните, что во втором номере «ОнГ» мы опубликовали два материала на одну тему «Кто является автором песни “Мясоедовская улица моя…”». Появились и первые отклики на публикацию. «Уважаемая редакция! С огромным удовольствием прочитал 2-ой номер газеты «Одесса-на-Гудзоне» Поздравляю всех вас, всех одесситов (и себя тоже) с появлением этой прекрасной газеты! Теперь конкретно: Я несколько раз прочитал заметку Арнольда Малиевского «Есть у нас в районе Молдаванки...» и могу подтвердить все написанное о Майкле (Михаиле) Блехмане. В годы создания песни «Мясоедовская» я работал руководителем одного из оркестров ОМА и был предместкома этой организации. Часто встречался с Мишей. Кларнетист он высокого класса. Мне кажется, что «Мясоедовскую» создал весь ансамбль «Гномы», потому, что впервые песню исполнили вечером, а на следующий день я разговаривал с Фимой Абрамовичем (аккордеонист ансамбля) он рассказал, какую песню они написали. Что же касается заметки Альберта Шиндеровского «Морис Бунимович - автор “Мясоедовской”», то здесь г.Шиндеровский, мягко говоря, не точен!.. Еще раз - большое спасибо за Вашу (НАШУ!) газету! С уважением Всеволод Верник». А вот отрывок из только что вышедшей в Одессе книги краеведа Татьяны Донцовой «Молдаванка» (ксерокопия цитируемых страниц прислана одним из наших читателей). «”Есть у нас в районе Молдаванки...” - этими словами начинается знаменитая «Мясоедовская» - лихая песенка Мориса Бенимовича, ставшая с конца 1960-х настоящим шлягером. Как утверждают сведущие люди, написана она была за час-полтора по заказу оркестра ресторана «Тополь» в парке Ильича. Туда, собственно, и приводит эта самая Мясоедовская. Уму непостижимо, как незатейливый текст, примитивная мелодия смогли превратить обычную (так и у автора!) молдаванскую улицу в королеву района. Мало того, слава песни, слившись воедино с домами и двориками Мясоедовской, выплеснулась за пределы Молдаванки, Одессы, Союза, достигнув берегов Америки. А там лавры покойного поэта даже пытался присвоить себе не совсем порядочный экс-одессит, ныне гражданин США. В общем, судьбе было угодно возвести скромную Мясоедовскую на своеобразный пьедестал, где она прочно удерживает почетное второе место среди улиц города. Правда, у фаворитки, Дерибасовской, есть большое преимущество - ее родословная. Сейчас только ленивый не знает, почему так названа любимая одесская улица. Пора восстановить справедливость, подкрепив популярность ее молдаванской соперницы весомыми историческими фактами». Так что точку в нашей дискуссии ставить пока еще рано... Не успел я написать эти строки, как почта принесла письмо, которое вносит новый штрих в старую дискуссию. «Об авторстве «Мясоедовской»... Однажды летом 1935 года недалеко от булочной, где продавались вкусные пирожки и пирожные, я встретил старого приятеля Илюшу Зугерта. Как всегда, сначала он рассказал свежий анекдот, а потом пригласил меня и мою жену Иду к себе на день рождения: «Я тебя познакомлю с моим племянником Мотей. Он студент консерватории уже и сочиняет разные красивые мелодии». Ну, кто в Одессе отказывается от именин? Мы перешли на разговор за одесскую футбольную команду, в которой играл сын моей двоюродной сестры и в этой игре он забил такой красивый гол, что в Горсовете было специальное совещание и его таки наградили хорошими деньгами. Когда пришли к Илюше на именины, его племянник уже сидел возле черного пианино с поломанными подсвечниками и что-то писал, а потом нажимал на белые и черные клавиши. Илюша хорошо знал, что я люблю петь, и он тут же попросил Мотю сыграть новую песню. Вы, конечно же, будете очень удивляться, если я скажу, что эта песня и была «Мясоедовская». Только был у нее тогда один куплет и я его хорошо помню. За порогом маленького дома, где проживает вся моя родня, тут проходит улица, как дальняя дорога, Мясоедовекая улица моя. Кто мог подумать, что когда-то этого племянника будет знать вся страна и даже сам Сталин, и что это будет Матвей Блантер. Никто не хочет признаться, что он написал эту замечательную песню. Может быть это потому, что мало уже осталось одесситов с хорошей памятью. Моя жена Ида поздравляет вас с хорошей газетой, а я желаю всем здоровья, Зиновий Нитурва». По поручению редакции Эдуард Амчиславский. Сообщение отредактировал rubas63 - Четверг, 15.01.2015, 19:33

Консул Дата: Пятница, 16.01.2015, 00:19 | Сообщение # 17 Гетман Группа: Администраторы Сообщений: 2801 Репутация: 5000 Статус: Offline Цитата rubas63 () Сейчас песня про японскую девушку не особо популярна, молодое поколение её не знает, а старшее поёт лишь изредка Относительно этой песни - впервые её услышал в исполнении Высоцкого, в году 1981 примерно. Мне тогда ещё сказали, что он же её и написал. Увы, информации тогда было не много, слухов гораздо больше. Насчёт того, знает ли её молодое поколение, судить не берусь, но в наше время её многие продолжают исполнять. Мне вот нравится эта песня в исполнении Юры Куплетного. Исполнял её Ля-Миноръ на альбоме "Она была первой", попадались мне и другие, менее интересные варианты исполнения.

rubas63 Дата: Пятница, 16.01.2015, 10:07 | Сообщение # 18 Есаул Группа: Пользователи Сообщений: 352 Репутация: 915 Статус: Offline Мне лично , очень понравилось исполнение этой песни группой Ля-Миноръ!

rubas63 Дата: Пятница, 16.01.2015, 10:40 | Сообщение # 19 Есаул Группа: Пользователи Сообщений: 352 Репутация: 915 Статус: Offline ПЕСНЯ ПРО ОДЕССУ-МАМУ Самоирония — надежное оружие Аграновича. Главным образом щит. До войны у студента Литинститута Жени Аграновича такой, как сегодня, потребности в щите не было. — Я тогда некоторым образом нравился всем, — вспоминает Евгений Данилович. — В институте меня сразу полюбили. Ребята избрали старостой курса. Но уже после первого года все мои друзья-сокурсники что-то да напечатали. Ни единой строчки у Данилыча вашего не было. В печати. А вот по Москве ходило. Юный друг Аграновича Борис Смоленский, который тогда бредил штормами и парусами, написал первые четыре строчки морской песни. Дальше не знал куда повернуть. Продолжил Агранович. Так появилась знаменитая «Одесса-мама», которая моментально обросла популярностью и легендами. Агранович и Смоленский на официальной регистрации своего творения не настаивали. — Я не предлагал ее даже в газету. — Агранович снова с головой уходит в то время, когда еще жив был его соавтор, погибший на Карельском фронте. — Хотя прямой контры в ней не было никакой. Но способность смеяться по-своему уже являлась контрой. Чего стоит, например, строчка «А Сашка Пушкин тем и знаменит, что здесь он вспомнил чудного мгновенья». Ну кто мог в те времена назвать канонизированного официальной пропагандой Пушкина Сашкой? Или даже ироническое упоминание Бабеля, чье имя старались вообще не произносить. К тому моменту, когда песня ходила по компаниям с гитарами и без гитар, вся Москва знала, что он арестован и расстрелян. ПЕСНЯ ПРО ОДЕССУ-МАМУ Стихи Бориса Смоленского и Евгения Аграновича Музыка Евгения Аграновича В тумане тают белые огни… Сегодня мы уходим в море прямо. Поговорим за берега твои, Родимая моя Одесса-мама. Мне здесь родиться было суждено И каждый день любить тебя впервые. Ах, больше мне не пить твое вино И клешем не утюжить мостовые. Мы все хватаем звездочек с небес. Наш город гениальностью известен: Утесов Леня — парень фун Одесс, И Вера Инбер — бабель из Одессы. Сам Агасфер — старик-космополит, Лечил в Одессе стрепанные нервы, В своих трудах он прямо говорит: «Одесса — это мама номер первый!» Был Одиссей бесспорно одессит, За это вам не может быть сомненья! А Сашка Пушкин тем и знаменит, Что здесь он вспомнил чудного мгновенья. Ты мне один-единственный маяк, Мне жить теперь так грустно и отвратно… О сжалься, сжалься, мамочка моя, Ой мамочка, роди меня обратно! 1938 Сообщение отредактировал rubas63 - Пятница, 16.01.2015, 17:54

rubas63 Дата: Пятница, 16.01.2015, 18:05 | Сообщение # 20 Есаул Группа: Пользователи Сообщений: 352 Репутация: 915 Статус: Offline "ТАГАНКА". "Таганка". Она была сочинена, скорее всего, еще в позапрошлом веке! Естественно, за это время текст менялся, появлялись новые версии, впрочем, не слишком отличающиеся от канонической. Песня очень трогательная, лирическая, что текст, что мотив. Не случайно мелодия послужила основой для одного из известнейших советских хитов - "Ромашки спрятались, поникли лютики". От "Бубнового туза" до "Ромашек" Автор «Таганки», равно как и ее точный возраст, исследователями жанра «камерной музыки» не установлены. Сочинена она до революции 1917 года— «казенный дом», «тюрьма центральная» — эти слова были в лексиконе еще царских зеков. Ранее в некоторых вариантах она называлась «Бубновый туз» и «Кандальный звон», но потом эти названия стали архаическими, так как в Советской России кандалы уже не применялись и тузы на арестантскую одежду не нашивались. Известная всем песня о Таганской тюрьме на самом деле не единственная. Вот еще, тоже дореволюционная: Так вот она, Таганская тюрьма, Отверженных угрюмая обитель! Кто, кто воздвиг тебя? Живой строитель? Иль породила ненависть и тьма? Ты мучила глашатаев ума, Которых гнал трусливенький правитель, Бандит и вор — излюбленный твой житель, И ты воспитываешь их сама! Однако данный текст почти неизвестен. Зато та, легендарная «Таганка», как истинно народно-блатная песня, имеет сразу несколько вариантов (около шести). Кроме того, на мотив «Таганки» с похожими словами появилась песня «Централка»: Цыганка с картами гадала правильно: Дорога дальняя в Сибирь ведет... Быть может, старая тюрьма центральная Меня, преступничка, по новой ждет. И даже «политические» преступники в 1930-е годы перепели «Таганку», и у них она называлась уже «Лубянкой»: Лубянка, все ночи, полные огня, Лубянка, зачем сгубила ты меня? Мелодия «Таганки» знакома каждому человеку, даже далекому от «камерной музыки». Кто же не знает мотив песни Игоря Шавермана «Зачем вы, девочки, красивых любите?» (1970). Так вот, композитор Евгений Птичкин просто взял и «творчески осмыслил» таганский мотив. Получился суперхит. «Приют Российских талантов» Таганская площадь в Москве (до 1963 года — Нижняя и Верхняя Таганские площади) — часть Садового кольца, получившая имя по стоявшим здесь когда-то Таганским воротам Земляного города. Расположена эта площадь на юго-востоке столицы. Построена Таганка (официальное название — Московская губернская уголовная тюрьма) была по личному указу императора Александра I в 1804 году на улице Малые Каменщики. Отличалась она надежностью и своими размерами и на современников производила тяжелое, мрачное, гнетущее впечатление. Зато сколько известных людей повалялись на ее нарах! Это были и миллионер Савва Морозов с писателем Леонидом Андреевым, и философ Павел Флоренский с будущим наркомом Луначарским. И даже прототип легендарного Бендера Остап Шор (кстати, в «12 стульях» есть упоминание о Таганской тюрьме). И еще много прочих писателей, политиков, революционеров. В 1906 году перед заключенными Таганки, по договоренности с тюремной администрацией, пел Федор Шаляпин. Правда, не блатные песни. Может быть, поэтому именно в этой тюрьме и была сложена в 1897 году песня «Смело, товарищи, в ногу!» — одна из самых известных песен времен Октябрьской революции и Гражданской войны. Позже в Таганке сидели политические узники уже советских времен, и тоже люди творческих профессий — писатели, предприниматели, священнослужители. Производили во внутреннем дворике тюрьмы и казни. Так, в 1946 году здесь были повешены изменник Родины генерал Власов и его ближайшие соратники. Говорят, когда Таганку снесли, в земле находили человеческие кости. Построена эта тюрьма была по указанию царя, а снесена по личному распоряжению генсека Никиты Хрущева в 1958 году. Таганка оказалась несовместимой с наступившей тогда «оттепелью». Владимир Высоцкий, чья слава напрямую связана с районом Таганки, в то время откликнулся на это так: Разломали старую Таганку - Подчистую и ко всем чертям!.. Но вот что символично. На месте тюрьмы были потом отстроены не только жилые пятиэтажки, но и, не так далеко, знаменитый Театр на Таганке в 1964 году, который прославили знаменитые режиссер Юрий Любимов и актер Владимир Высоцкий. Видимо, творческая аура царит в этом пролетарско-приблатненном районе столицы (кстати, один из сортов садовой малины, выведенный в России, называется... Таганка, что тоже символично). Не случайно и современные поэты нет-нет да и заденут легендарный район: «Станция Таганская — песня уркаганская» («Любэ»), «Ах, переулки, переулочки таганские!..» («Лесоповал»). Ах, переулки, Переулочки таганские! Во всей Москве Не знаю места веселей! Это уже слова Михаила Танича. Даже в 18-й серии знаменитого мультфильма «Ну, погоди!» звучит мотив «Таганки». Легендарную песню исполняли в разное время Владимир Высоцкий, Аркадий Северный, Михаил Шуфутинский (забавно, но он спел ее вместе... с хором Академии МВД имени Дзержинского), Вилли Токарев и даже Владимир Жириновский. На одном из сайтов, посвященных шансону, был проведен опрос — какой исполнитель лучше всего исполняет песню «Таганка». С большим отрывом победил Владимир Высоцкий. Всенародная любимая Таганку» и сейчас поют в российских тюрьмах. Считается, что в ней как бы сосредоточена вся драма зековского бытия: «дорога дальняя, казенный дом» (дорога дальняя, ведущая обычно в Сибирь), «ночи, полные огня» (свет в тюрьме на ночь не выключается — есть на этот счет старая зековская поговорка, что «в тюрьме отбоя нет», это заметил и писатель Эдуард Лимонов, который признался, что только в тюрьме понял эту песенную фразу), «колючка ржавая, решетка частая, вагон столыпинский да стук колес» (конвоирование в «Столыпине» — одно из самых тяжких испытаний для зека), «прощай, любимая, больше не встретимся» (прощание с женой, любимой девушкой). Как рассказывают осужденные, именно «Таганку», а не «Мурку», особенно любят петь в тюрьмах и в зонах. «Мурка» считается песней хулиганов, а не склонных к уголовной романтике «бродяг», которые предпочитают «Таганку». Впрочем, неверно думать, что поют эту песню только люди, связанные с уголовным миром. Ее можно встретить в песенных сборниках — «Застольные песни», «Песни для души», «Легенды русского шансона», «Песни 60-70-х», «Песни дворов и улиц». В «Таганке» главный герой — лицо отвлеченное, он не матерый преступник — он узник, вроде лермонтовского, который из-за решетки ищет глазами «белый парус». Даже непонятно, уголовник или политический это узник. Никаких блатных словечек в песне нет. Только проникающая в душу тоска о загубленной жизни, молодости, таланте, любви. Таганка (вариант №1) Цыганка с картами, дорога дальняя, Дорога дальняя, казенный дом. Быть может, старая тюрьма центральная Меня, парнишечку, по новой ждет. Припев: Таганка, те ночи, полные огня, Таганка, зачем сгубила ты меня? Таганка, я твой навеки арестант, Погибли юность и талант в твоих стенах. Я знаю, милая, больше не встретимся, Дороги разные нам суждены. Опять по пятницам пойдут свидания И слезы горькие моей родни. Припев Прощай, любимая, больше не встретимся, Меня, несчастного, устанешь ждать. Умру в Таганке я, умру, тебя любя, - Твоих красивых глаз мне не видать. Припев. Таганка (вариант №2) Цыганка с картами, дорога дальняя, Дорога дальняя, казенный дом; Быть может, старая тюрьма центральная Меня, парнишечку, по новой ждет... Припев: Таганка, все ночи, полные огня, Таганка, зачем сгубила ты меня? Таганка, я твой бессменный арестант, Погибли юность и талант в твоих стенах! А впрочем, знаю я и без гадания: Решетки толстые мне суждены. Опять по пятницам пойдут свидания И слезы горькие моей жены. Припев. Зачем же ты, судьба моя несчастная, Опять ведешь меня дорогой слез? Колючка ржавая, решетка частая, Вагон столыпинский да стук колес... Припев. Цыганка с картами, глаза упрямые, Монисто древнее да нитка бус; Хотел судьбу пытать с червонной дамою, Да снова выпал мне бубновый туз! Припев. ............................................ Таганка: тюрьма и песня. История. ч. I Тюрьма Введение Знакомясь со старым польским танго, находя общие польские и русские корни у некоторых популярных песен (об этом рассказал и в «Утомленном солнце», и в «Синем платочке»), я сделал еще ряд неожиданных открытий. Одно из них касается песни «Таганка». Таганка… Кто не знает и не любит эту знаменитую песню?! И кого из исполнителей она оставила равнодушным? Ее пели: В. Высоцкий и А. Розенбаум, М. Гулько и А. Северный, М. Шуфутинский, Джемма Халид, Ирина Панаровская и даже В. Жириновский; группы Эшалон и Мурзилки International (с Шафутинским), Мишки на Севере и Гуляй поле, А. Домогаров с польским исполнителем Pawel Kukiz и многие-многие другие. Давайте послушаем "Таганку" именно в этом русско-польском исполнении. А между тем об истории этой песни известно очень мало, вернее, ничего не известно: не известны ни композитор, написавший музыку, не известен автор слов, не известно время создания. Да и о самой тюрьме далеко не все известно. И этот пост – попытка приподнять завесу тайны над столь любимой в народе песней. Однако, давайте все по порядку, и начнем с тюрьмы. Часть 1. Тюрьма. В 1804 году по указу Императора Александра I на юго-восточной окраине Москвы, на пересечении нынешних улицы Малые Каменщики и Новоспасского переулка была сооружена тюрьма. Поскольку тюрьма находилась на территории Таганской слободы, недалеко от Таганских ворот и одноименной площади, «Таганкой» стали называть в обиходе и тюрьму. Официально же она именовалась Московская Губернская тюрьма. В то время в Москве было три крупных тюрьмы: Центральная Пересыльная - Бутырская («Бутырка», Бутырский тюремный замок), Исправительная - «Матросская Тишина» и Губернская - «Таганка». «Таганка» первоначально использовалась для содержания уголовных заключённых. Основная функция - «рабочий дом с лишением свободы». Здесь работали многочисленные мастерские: токарные, переплётные, слесарные, портновские, типография. Таким образом, тюрьма функционировала как колония. После революции функции тюрьмы сохранялись вплоть до середины 30-х годов. Это подтверждает в своих воспоминаниях известный советский юрист, ученый Борис Самойлович Утевский (1887 - 1970), называя "Таганку" исправдомом: "Таганский исправдом", или "Таганка", как его по традиции продолжали называть, была одной из старых царских тюрем. Было в ней что-то особенно мрачное, тяжелое и давящее даже на тех, кто входил в ее ворота не в качестве заключенного, а по делам службы". В начале 30-х годов в мастерских тюрьмы выполнялись заказы для Наркомюста (в то время тюрьмы находились в ведении этого наркомата), войск внутренней охраны и др. К слову говоря, Утевский жил с семьей в Большом Каретном переулке, д. 15, где их соседом был Владимир Высоцкий. Володя часто бывал в доме Утевских, жена Утевского была актрисой, дружил с их сыном Анатолием, и именно в кабинете Бориса Самойловича впервые был прослушан, как актер и бард. Да, мрачное было заведение, эта «Таганка». К концу XIX века в тюрьме стали содержаться и политические заключённые, особенно возросло их число после революции 1905 года. Здесь в разное время сидели меценат Савва Морозов, сам как-то помогавшим большевикам бежать из этой тбюрьмы, богослов Павел Флоренский (за проповедь «Голос крови», посвященную памяти казненного лейтенанта Шмидта), писатели Леонид Андреев и Михаил Осоргин, ученый и поэт Леонид Радин (это он в 1897 г. в камере «Таганки» написал знаменитую песню «Смело, товарищи, в ногу!»), революционеры Л. Красин, А. Луначарский, Н. Бауман, др. Даже группа депутатов I государственной Думы отбывала здесь наказание. Сидельцами «Таганки» были и весьма колоритные личности. Авантюрист В. Трахтенберг угодил в камеру «Таганки» за то, что, имея весьма смутные представления о рудниках Марокко и уж тем более не владея ими, умудрился продать их французскому правительству. Оказавшись в камере, Трахтенберг, не будучи лингвистом, принялся изучать воровской язык и составил «Словарь воровской речи», ставший на десятилетия основным пособием лингвистических трудов такого рода, не раз после этого заимствованный (плагиатом) полностью или частично, и ставший на десятилетия основным пособием в этой части. В 1922 году сидел в «Таганке» и некий Осип Шор, бывший работник одесского угрозыска, послуживший прототипом Остапа Бендера. Во внутреннем дворе (или подвале?) "Таганки" был повешен генерал Власов. Считается, что и слово «баланда» - плохо приготовленный суп – родилось в стенах "Таганки". Служил здесь некий повар Баландин, готовивший ну уж очень плохую похлебку для заключенных. Её то и прозвали баландой. Говорят, что "козлы" (обслуга из числа заключенных), улучив момент, сунула этого Баландина в кипящий котел… 13 февраля 1938 г. приказом НКВД № 025 Тюрьма № 1 ОМЗ УНКВД Московской области реорганизуется в Таганскую тюрьму ГУГБ, т.е. "Таганка" из областной тюрьмы становится центральной, переходя из ведения УпрНКВД Московской области в центральное подчинение Главупр госбезопасности НКВД. Начиная с 1939 г. часть тюрем из ведения НКВД передается в ведение ГУЛАГа под пересыльные. Пересыльной становится и «Таганка». С преобразованием наркоматов в министерства, с появлением МВД СССР (1946 г.), неоднократных слияний-разделений МВД и КГБ, «Таганка» переходит в ведение МВД и официально именуется «Центральная Таганская пересыльная тюрьма Восьмого управления МВД СССР». Именно под таким названием она и пошла на слом: в 1958 году по указанию Н. Хрущева тюрьма была взорвана. Помните Высоцкого: На месте легендарной "Таганки" построен детский сад и четыре жилых пятиэтажки. В настоящее время сохранилось одно из тюремных административных зданий (фото) и помещение бывшей тюремной стиральни - там сейчас находится ЖЭК. На этом рассказ об истории тюрьмы я закончу. Рассказ об истории песни впереди. © Ян Павловский Таганка: тюрьма и песня. История. ч. II. Песня Часть 2. Песня «Таганка». Время создания Теперь обратимся к истории песни. Начнем с попытки определить время ее возникновения. Будем опираться на слова самой песни и сведения, приведенные в первой части. ТАГАНКА Цыганка с картами, дорога дальняя, Дорога дальняя, казенный дом. Быть может старая тюрьма центральная, Меня, парнишечку, по новой ждет. [Припев:] Таганка, все ночи полные огня, Таганка, зачем сгубила ты меня? Таганка, я твой бессменный арестант, Погибли юность и талант в твоих стенах. Цыганка с картами, глаза упрямые, Монисто древнее да нитка бус... Хотел судьбу пытать с бубновой дамою, Да снова выпал мне пиковый туз! Я знаю, милая, и без гадания, Дороги разные нам суждены. Опять по пятницам пойдут свидания, И слезы горькие моей родни. Моя ты милая, моя любимая, Как тяжело на свете жить. Куда не гляну я – кругом решеточки, И как-то медленно проходят дни. Прекрасно знаю и без гадания, Решетки толстые мне суждены. Опять по пятницам пойдут свидания, И слезы горькие моей родни. Прощай, любимая, больше не встретимся. Меня, несчастного, устанешь ждать. Умру в Таганке я, умру, тебя любя, Твоих красивых глаз мне не видать. Зачем же ты, моя судьба несчастная, Опять ведешь меня дорогой слез? Колючка ржавая, решетка частая, Вагон столыпинский да стук колес. Прощай же, милая, прощай, желанная Ступай, любимая, своей тропой. И пусть останется глубокой тайною, Что и у нас была любовь с тобой. Некоторые исследователи считают, что песня возникла еще до революции, ссылаются при этом на упоминание в тексте туза. Да, действительно, на спине арестанта-каторжника имелась квадратная нашивка, которая именовалась бубновым тузом. Была она желтого цвета. Но! Во-первых, Таганка не была пересылкой, она была губернской тюрьмой. В ней сидели, отбывали наказание уголовники, а не ожидали этапа каторжники. «Туз» же нашивался только на одежду каторжника Во-вторых, в тексте упоминается пиковый туз, хотя и бубновый ложится в рифму. Но пиковый туз – как символ черного невезения, неудачи более уместен. Вариантов у песни много, но все они появились после возникновения самой песни. Во всех случаях упоминание туза не свидетельствует о появлении песни до революции. Некоторые считают, что указанием на дореволюционное происхождение песни служит упоминание «столыпинского» вагона. Да, при Столыпине появились специальные вагоны для крестьян-переселенцев. Вот что пишет о них А.И. Солженицын в «Архипелаге ГУЛАГ»: "История вагона такова. Он, действительно, пошел, по рельсам впервые при Столыпине: он был сконструирован в 1908 году, но — для переселенцев в восточные части страны, когда развилось сильное переселенческое движение и не хватало подвижного состава. Этот тип вагонов был ниже обычного пассажирского, но много выше товарного, он имел подсобные помещения для утвари или птицы (нынешние «половинные» купе, карцеры) — но он, разумеется, не имел никаких решеток, ни внутри, ни на окнах. Решетки поставила изобретательная мысль, и я склоняюсь, что большевистская. А называться досталось вагону — столыпинским..." Замечу, что и до революции и после нее вагоны для перевозки арестантов именовались вагонзаками. Название "столыпинский вагон" закрепилось уже в советское время за вогонзаками, переделанными из обычных пассажирских купейных вагонов, где стенка между купе и коридором была заменена решетками. Так что и этот аргумент в пользу дореволюционного происхождения песни отпадает. Теперь давайте обратимся к первому куплету песни. В нем речь идет о тюрьме центральной. Но до 1938 г. центральными были Бутырка и еще два централа: Владимирский (тот о котором поется в известной песне) и менее известный Орловский. «Таганка», как мы выяснили в ч. I, стала Центральной после 13 февраля 1938 года. До этого она была губернской, затем областной. Значит и песня родилась не ранее этого времени. На это же время указывают и слова песни «опять по пятницам пойдут свидания». Единый день свиданий был введен в конце 30-х годов во исполнение приказа НКВД о повышении дисциплины в ИТУ. «Все ночи полные огня» - это понятно: в камерах свет не выключался круглые сутки. Таким образом, можно полагать, что песня "Таганка" появилась в 1939-1941 годах, до объявления в августе 1941 г. амнистии польским военнослужащим - осужденныим и подследственным (а их на 1 августа 1941 г. было 46 597 человек). Часть 3. Музыка «Таганки» Перейдем к вопросу об авторстве музыки, мелодии песни. Танго «Тамара» (Tamara) польского композитора Зигмунта Левандовского (Zygmunt Lewandowski), слова Збигнева Мацейовского (Zbigniew Maciejowsky) в исполнении популярного польского певца 30-х годов Адама Астона (Adam Aston, настоящее имя Адольф Левинсон). Танго было написано Левандовским для ревю «Весна и любовь» ("Wiosna i miłość") в варшавском театре «Голливуд», в котором Левандовский был музыкальным руководителем. В 1933 г. песня была записана на пластинку фирмой «Сирена-Электро» в исполнении Адама Астона, оркестра Сирена-Рекорд, п/y Хенрика Варса. Вот все они – авторы танго "Тамара” – композитор Зигмунт Левандовский, поэт (он тоже был композитором, но в «Тамаре» ему принадлежат только слова) Збигнев Мацейовский, и исполнитель Адам Адамс. Танго пользовалось большой популярностью. Его исполняли и записывали на пластинки другие популярные польские певцы того времени: Мечислав Фогг (с ним мы знакомы по «Последнему воскресенью, на картинке слева - нотная тетрадь танго "Тамара" с его портретом), Януш Поплавский (Janusz Popławski). Исполняют его и современные исполнители. Оно подчас используется для озвучки роликов. Один из них посвящен известной польско-американской художнице Тамаре Лемпицкой (Tamara lempicka), основоположнице направления в живописи, названного Арт-Деко (личность, судьба художницы достойны отдельного поста). Но само танго «Тамара» не было посвящено ей: в те годы, года было создано танго, сама Тамара Лепмпицкая еще металась в Европе в поисках своей судьбы, а известность пришла к ней позже, уже в Америке. Танго "Тамаро" не было известно в СССР, оно не выпускалось на пластинках, не переводился его текст. Другой ролик, который можно найти на Youtube, тоже посвящен Тамаре, сопровождается пением современного польского дуэта Bogusia i Janek (Duet BoJan). Текст этой песни мне записала и перевела моя хорошая подруга Szarmanka, сам пост родился в результате нашего общения, обсуждения старого польского танго. Зелёные глаза твои меня обворожили, Очаровал их тёплый блеск, Когда увидел их в тот первый раз, Когда на несчастье мое Твое нежное, красивое пение Очаровало мое сердце. Тамара, я за тобой тянусь как тень, Тамара, я служил тебе как верный пес, Тамара из-за тебя я не имею ничего И через закрытые двери я слушаю твои песни. Тамара не пускают меня туда, где ты Потому что кроме рвани на моей спине и плечах Я не имею уже ничего. Сегодня с другим ты проводишь дни и ночи Я же на улице сплю под твоим окном. А с утра, когда ты шампанским приветствуешь новый день, Я горький тост пью из своих собственных слез. Тамара, выйди на балкон И как когда-то погляди в мои глаза в последний раз. Авторы текста и аранжировки мне не известны. Текст, как видим, «осовременен». Ну а что может сделать с мелодией аранжировщик, мы видели на примере аранжировки Цфасмана "Утомленного солнца". В новой песне исчезла цыганская тема. А ведь танго «Тамара» называли "Цыганским танго". Есть нотный лист «Таганки». Ноты Таганка С учетом всего сказанного, прослушанного и прсмотренного мы можем с полной уверенностью утверждать: композитором, написавшем музыку "Таганки", был польский композитор Зигмунт Левандовский (Zygmunt Lewandowski). Часть 4. Текст песни «Таганка» Ниже показан текст двух куплетов (без первого) танго "Тамара". Попробуем проанализировать текст "Таганки". Но прежде считаю важным обратить внимание на следующее обстоятельство. "Таганка" – вовсе не блатная песня! В тексте "Таганки" нет ни одного блатного слова, ни одной фени, сам строй песни отличается от блатного жанра, нет оборотов, присущих блатному языку. И посмотрите, какими эпитетами наделяет свою любимую автор текста! Разве это возможно в блатном жаргоне, по фене, - разве это слова пацана?! Текст песни написан культурным, интеллигентным человеком. Поэтому относить эту песню к жанру "блатные", как написано в WiKi, по меньшей мере безграмотно. Кому придет в голову назвать песню, романс "По диким степям Забайкалья" блатной?! Сравним содержание танго "Tamara" с песней "Таганка" В танго "Tamara" речь ведется от имени юноши, влюбленного в юную цыганку Тамару. Он прощается с нею. Им не суждено больше увидеться, поскольку цыганский табор снимается, и пути влюбленных расходятся. В "Таганке" тоже речь ведется от имени юноши, "парнишечки", который, попав в "Таганку" мысленно обращающтся к своей любимой, прощается с нею. Песня начинается с упоминания цыганки. Не потому ли, что автор вспомнил и подбирал слова под "Цыганское танго"? В конце говорится, что их любовь останется глубокой тайной. А почему влюбленные из своей любви делали тайну? В "Tamara" - понятно: у цыган связь девушки из табора с гоже (не цыганом) была предосудительна, даже недопустима. Юные цыгане вообще не должны были показывать свои привязанности, таковы обычаи: мужа им подбирали родители. В какой-то мере подобные коллизии показал Пушкин в поэме "Цыганы" и Даргомыжский в своей единственной опере "Алеко" по этой повести. Алеко смог завоевать любовь Земфиры, только оставив город, свой мир, уйдя с табором. Но почему влюбленный юноша, находясь в "Таганке" говорит о тайне их любви? Мне думается, что автор текста "Таганки" просто припоминает и повторяет слова танго. Значит автор "Таганки" хорошо знает, любит польскую эстраду предвоенных лет. Ведь этого танго в СССР не знали. "Дорога дальняя, казенный дом" – это уже просто хрестоматийные слова, в которые облекает цыганка нерадостные предсказания. Они пришли на ум камерному сидельцу первыми, когда вспомнилось Цыганское танго. Есть некие неясные моменты. С одной стороны Таганка ждет парнишечку "по новой". Выходит, он , во-первых, еще на свободе, во-вторых, вреде бывал уже здесь? Это похоже на более позднее привнесение в первоначальный текст, как и ставка на червонную даму и выпавший пиковый туз - привнесение блатного духа в содержание песни. На самом деле юноша сидит в камере: и ночи полные огня, и медленно текущие дни, и кругом решетки… Привнесены эти диссонирующие мотивы могли быть и сокамерниками. Таганка была уголовной тюрьмой, но в камерах уже сидело раного народа, как сельдей в бочке. А вот стук колес "столыпинского" вагона – это интересная деталь, делающая несколько более определенными фигуру автора текста. Скорее всего, в Таганку, ставшую не так давно, совсем недавно, Центральной тюрьмой, юношу доставили в вагонзаке по железной дороге. Отсюда и стук колес. И еще одна деталь. В "Таганке" юноша именуется "парнишечкой". Парнишка (разг.). Мальчик, подросток. II уменьш. Парнишечка С.И.Ожегов Толковый словарь русского языка Правда, не безызвестная Эллочка Людоедка парнишей называла всех мужчин, не ориентируясь на Ожегова, но, как мы помним, ее лексикон был ограничен 30 словами. Но парнишечка "Таганки" не мальчик. Среди эпитетов, которыми он наделяет свою любимумю, уж и вовсе не детское: «желанная». И это дает нам еще одно указание на то, кем мог быть автор текста. Учтем, что исходной мелодией стало польское танго польского композитора. Автор текста был, похоже, хорошо знаком с польской эстрадной музыкой, любил ее. Он был, скорее всего, поляком! Именно в этим словечке "парнишечка" отчетливо слышу польский акцент. Как мог поляк угодить в Таганку? Вспомним, при разделе Польши по советско-германскому пакту, более 200 тысяч польских военнослужащих всех званий, в том числе около 10 тысяч офицеров были объявлены военнопленными. По решению Политбюро ВКП(б) все польские военнопленные переданы органам НКВД, во главе которых стоял Лаврентий Берия. Это не соответствовало Гаагской и Женевской конвенциям (военнопленными должны были заниматься армейские). Их размещали в нескольких лагерях. Не буду останавливаться на подробностях, вопрос болезненный и к теме не имеет отношения. Не исключаю, что один из польских офицеров, образованный, интеллигентный, угодил в Таганку, пришлось ему прокатиться в "столыпинском" вагоне из спецлагеря до Москвы, поближе к верхушке НКВД. Возможно, он сидел в одной камере с русскими, которые подхватили неизвестную напевную мелодию, помогли подобрать слова. Позже, не исключено, поляка выпустили, он ушел с армией Андерса... Вот, пожалуй, и все, что я могу сказать об авторе текста. © Ян Павловский Сообщение отредактировал rubas63 - Пятница, 16.01.2015, 18:20

rubas63 Дата: Пятница, 16.01.2015, 18:29 | Сообщение # 21 Есаул Группа: Пользователи Сообщений: 352 Репутация: 915 Статус: Offline ЗДЕСЬ ПОД НЕБОМ ЧУЖИМ.(ЖУРАВЛИ) Песня на основе стихотворения Алексея Жемчужникова "Осенние журавли", написанного в 1871 году. Появилась не позднее середины 1930-х годов (ее запись на пластинку Н. Шевцовым датируется временем не позднее 1935 года). В начале 1950-х годов (после смерти Сталина?) получила широкое хождение в СССР на "ребрах" - кустарных пластинках из использованной рентгеновской фотопленки. Делали их подпольно, продавали на толкучках - это был "народный ответ" на борьбу с формализмом: в те годы романсы, джаз, фокстроты и т. п. были под официальным запретом и на государственных пластинках не выходили. "Ребра" выдерживали максимум 20-30 воспроизведений. "Журавлей" для ребер исполнил Николай Марков, солист бывшего "Джаза табачников", и пластинка продавалась как фонограмма Петра Лещенко. Всего Марков записал на ребрах 40 песен "из репертуара Лещенко". Причем, настоящий Петр Лещенко (1898-1954) никогда не записывал на пластинку "Журавлей" (его полную дискографию см.: Очи черные: Старинный русский романс. М.: Изд-во Эксмо, 2004, стр. 245-250) и никогда их не исполнял. В интернете песня встречается с авторством Лещенко, иногда даже с указанием на авторство музыки работавших с Лещенко "короля танго" Оскара Строка или дирижера Жоржа Ипсиланти, но эти версии авторства опровергнуты. В СССР возникли "лагерные" варианты песни, в том числе "Журавли над Колымой" (см. также близкую песню "Колыма"). Есть и более поздние переделки, например, "Журавли Афгана". ОРИГИНАЛЬНОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ Осенние журавли Алексей Жемчужников Сквозь вечерний туман мне, под небом стемневшим, Слышен крик журавлей всё ясней и ясней… Сердце к ним понеслось, издалёка летевшим, Из холодной страны, с обнаженных степей. Вот уж близко летят и, всё громче рыдая, Словно скорбную весть мне они принесли… Из какого же вы неприветного края Прилетели сюда на ночлег, журавли?.. Я ту знаю страну, где уж солнце без силы, Где уж савана ждет, холодея, земля И где в голых лесах воет ветер унылый, - То родимый мой край, то отчизна моя. Сумрак, бедность, тоска, непогода и слякоть, Вид угрюмый людей, вид печальный земли… О, как больно душе, как мне хочется плакать! Перестаньте рыдать надо мной, журавли!.. 28 октября 1871 Югенгейм, близ Рейна Русская поэзия XIX - начала XX в. - М.: Худож. лит., 1987. ......................... Афганская переделка (1979-89) популярной песни "Журавли" (Здесь под небом чужим я как гость нежеланный). ЖУРАВЛИ АФГАНА Здесь под небом чужим, под кабульской лазурью, Слышу крик журавлей, улетающих вдаль. Ах, как хочется мне заглянуть в амбразуру, Пулеметом глушить по России печаль! День и ночь напролет с боевым автоматом, Как братишка родной, пистолет на ремне. И хотелось бы мне обложить землю матом - Слезы горести лить ни к чему на войне. Нас навеки судьба боевая связала, Нам погибших друзей не забыть никогда. Расплескали мы кровь по Афгану немало И придется еще, коль возникнет нужда. Только просьба ко всем: не забыть эти встречи, Улетев, не забудь, как вершили дела, Не забудьте друзей, не забудьте их плечи - Их поддержка в бою счастье вам принесла. Сиреневый туман: Песенник / Сост. А. Денисенко - Серия "Хорошее настроение". Новосибирск, "Мангазея", 2001.

rubas63 Дата: Пятница, 16.01.2015, 19:31 | Сообщение # 22 Есаул Группа: Пользователи Сообщений: 352 Репутация: 915 Статус: Offline ВАНИНСКИЙ ПОРТ. Девяносто лет спустя Гимн колымских зэка Песню "Я помню тот Ванинский порт" принято считать блатной. Однако она всегда стояла как бы особняком даже от таких незыблемых хитов жанра, как "Мурка" или "Таганка". Никто точно не знает, когда и кем эта песня была написана. Известно только, что в 50 - 60-х годах среди заключенных ГУЛАГа она пользовалась огромной популярностью и со временем стала лагерной классикой. Ванинскому порту отведено совершенно особое место - и в истории государства, и в памяти людей. Безымянная бухта в Татарском проливе, открытая русской Амурской экспедицией в 1853 году, девять десятилетий интересовала лишь ученых. Залив и название свое получил в честь топографа Василия Ванина. И только в 1943 году в целях "укрепления обороноспособности страны и обеспечения всем необходимым Дальневосточного Севера" здесь было начато строительство порта. О тех днях сохранилось немного информации: и порт, и поселок, и железную дорогу - выход с Транссибирской магистрали к морю - строили заключенные (на лагерном жаргоне - зэка). Но все же в Советском Союзе миллионы людей знали Ванино, правда, не как торговый порт, а как место пересылки - отсюда заключенных на пароходах и баржах отправляли в колымские лагеря. Так что сведения о прошлом этих мест пока что бесполезно искать в открытых архивах. Зато уже полвека назад, миновав вышки с охранниками, колючую проволоку и сотни километров тайги, до Большой земли добралась рожденная в ГУЛАГе песня - легендарный "Ванинский порт", известный также под названием "Колыма". Я помню тот Ванинский порт И вид парохода угрюмый, Как шли мы по трапу на борт В холодные мрачные трюмы. На море спускался туман, Ревела стихия морская. Лежал впереди Магадан - Столица Колымского края. Не песня, а жалобный крик Из каждой груди вырывался: "Прощай навсегда, материк!" Хрипел пароход, надрывался. От качки стонали зэка, Обнявшись, как родные братья, И только порой с языка Срывались глухие проклятья. Будь проклята ты, Колыма, Что названа чудной планетой! Сойдешь поневоле с ума, Отсюда возврата уж нету. Пятьсот километров тайга, В тайге этой - дикие звери. Машины не ходят туда - Бредут, спотыкаясь, олени. Там смерть подружилась с цингой, Набиты битком лазареты. Напрасно и этой весной Я жду от любимой ответа. Не пишет она и не ждет, И в светлые двери вокзала, Я знаю, встречать не придет, Как это она обещала. Прощай, моя мать и жена! Прощайте вы, милые дети! Знать, горькую чашу до дна Придется мне выпить на свете. Блатной фольклор для интеллигенции Кто придумал слова и мелодию "Ванинского порта"? Когда он был написан? Где? При каких обстоятельствах? Ответа на эти вопросы нет до сих пор. Можно предположить, что автором песни был кто-то из политических заключенных, позже ее позаимствовала уголовная среда. А во второй половине 50-х, когда отсидевшие свое "враги народа" стали возвращаться по домам, с лагерным фольклором познакомилась и интеллигенция. И не просто узнала, а мгновенно подхватила привезенные "оттуда" песни. Тому были свои причины. Их довольно точно указали исследователи Андрей Скобелев и Сергей Шаулов в своей статье "Интеллигенция поет блатные песни": "Весь уклад страны и образ жизни ее населения пропитались духом исправительно-трудового учреждения. Сталинские репрессии охватили все слои общества, и любой гражданин мог почувствовать себя в положении зэка, до поры до времени находящегося на воле. В этих условиях профессиональный фольклор преступников органично становился разновидностью общенационального фольклора, а блатная песня оставалась едва ли не последним живым его жанром..." Именно живым! Официальная культура тех лет по преимуществу состояла из произведений радостно-бодряческих и торжественно-жизнеутверждающих, под которые было удобно маршировать в светлое завтра. В противовес этому, блатные песни с их тяжелой правдой, безысходной философией, грубоватым, но очень часто точным, лиризмом и всегда искренней, а потому глубокой и понятной каждому тоской , хорошо пелись в тесных компаниях, под гитару и пол-литра. Под них было удобно плакать и смеяться, что в полной мере отвечало потребностям русской души. А главное, в обществе, где каждый шаг был строго регламентирован, неподцензурные песни стали своеобразным выражением внутренней свободы - пусть такой вот специфической, особо подчеркну - далеко небезопасной, но другой-то ведь все равно не было. И вместе с зэка блатной репертуар запела интеллигенция... Вариации на тему "Ванинский порт" приобрел большую популярность. И, естественно, как у всякой народной песни, у него появилось множество вариантов. Впрочем, между ними нет больших и принципиальных различий - в одних переставлены куплеты, в других заменены некоторые строки или даже слова. Например: А утром растаял туман, Утихла пучина морская. Восстал на пути Магадан - Столица Колымского края. И: От качки страдали зэка, Ревела пучина морская. Лежал впереди Магадан - Столица Колымского края. Иногда особенно яркие куплеты перекочевывали из "Ванинского порта" в тексты других песен - как это произошло, например, с "Лагерной". А я далеко, далеко, И нас разделяют просторы. Прошло уж три года с тех пор, Как плаваю я по Печоре. А в тундре мороз и пурга, Болота и дикие звери. Машины не ходят сюда - Бредут, спотыкаясь, олени. Цинга меня мучает здесь, Работать устал - нету силы. Природа и каторжный труд Меня доведут до могилы. Я знаю, меня ты не ждешь И в шумные двери вокзала Встречать ты меня не придешь, - Об этом я знаю, родная. А иногда, наоборот, в "Ванинский порт" включались четверостишия из других песен. Я знаю, меня ты не ждешь На шумном перроне вокзала. Встречать ты меня не придешь - Об этом мне сердце сказало. Для всех остальных я чужой, От них и не жду я привета. И только старушке одной Я дорог, как бабье лето. Она мне постель соберет И спать меня тихо уложит, Слезами мне грудь обольет И руки на сердце положит. Вот сплю я и вижу я сон: Как будто далекие грозы Гремят и гремят за окном - Проходят этапом обозы. Вдруг слышу в сенях разговор: Как будто за мною явились. И щелкнул винтовки затвор, И с грохотом двери открылись. И я просыпаюсь от сна, С тревогой гляжу я на двери - Лишь мать пред иконой одна В углу преклонила колени. Будь проклята ты, Колыма... Скорее всего, этот вариант "Ванинского порта" родился уже в уголовной среде, поскольку здесь использованы традиционные для блатной лирики обороты и образы: "и только старушке одной я дорог", "слезами грудь обольет", "мать пред иконой одна". А вот следующий куплет вполне мог бытовать и среди политических заключенных: От качки стонали зэка, Стояли, обнявшись, как братья. Лишь только порой с языка Чекистам срывались проклятья. Похоже, варианты текста во многом зависели от статьи, по которой "тянул срок" исполнитель. Кто же все-таки автор? Повторюсь: "Ванинский порт" пользовался такой широкой известностью, что долгие годы его считали народной песней. Однако в 1990-х годах в печати стали появляться материалы, посвященные легендарной песне и ее предполагаемым авторам. В 1990 году в журнале "Звезда" была опубликована статья Валерия Сажина "Песни страданья". В отделе рукописей Государственной публичной библиотеки им. Салтыкова-Щедрина автор нашел воспоминания некоего Дороватского, который окончил ЛГУ и в 1933 году поехал в Магадан заниматься культпросветработой. Здесь он организовал краеведческий музей и работал в редакции местной газеты "Верный путь". Вот что пишет Дороватский: "Одним из выдающихся поэтов Колымского края надо считать Николая Серебровского. Он был шофером и часто печатал свои стихи в газете "Верный путь". В то время когда я работал в редакции этой газеты, он часто заходил к нам. Ему было тогда не более 26 - 27 лет. Всякий раз, когда он возвращался из рейса, он привозил что-нибудь новенькое. Стихи Серебровского быстро подхватывались, и их пела вся Колыма. Много лет спустя, однажды, уже на материке, я услышал, как молодые голоса пели одну из лучших песен Серебровского..." Этой песней, по словам Дороватского, и был "Ванинский порт". Больше ни о колымском шофере-поэте, ни о самом Дороватском ничего не известно. В 1994 году "Комсомольская правда" напечатала письмо жителя Самары Демина "Он помнил тот Ванинский порт". Вот что говорилось в письме: "Я не знаю, кто написал музыку, но твердо знаю, что первоначальный текст написал мой отец - Демин Федор Михайлович в 1939 году в лагере на Колыме. В 1937 году он окончил историко-филологический факультет Куйбышевского педагогического института и в этом же году по доносу своего друга был арестован. За сочинение "контрреволюционных стихов" получил 10 лет. В 1939 году моего отца этапом по железной дороге перевозят на Дальний Восток в порт Ванино, где погружают на баржу и везут в Магадан. Страдая от качки и жажды (кормили селедкой), отец сочиняет стихотворение "От качки страдали зэка". Прибыв в лагерь на Колыму, он записывает слова этой песни на бересту, которую сохраняет от лап охранников и с помощью товарищей передает на волю..." В 1944 году Демина освободили, он воевал на Украине, был контужен. После войны, чтобы найти работу, подделал документы и сменил фамилию - на Благовещенский. Поступил в Москве в аспирантуру, защитил кандидатскую, работал редактором литературно-драматических передач Всесоюзного радио. В 1951 году его снова арестовали, однако, как сказано в письме, "отцу с помощью Фадеева удалось освободиться". В 1962 в Грозном Демина арестовывают в третий раз и конфискуют все рукописи. Верховный суд Чечено-Ингушской АССР признает его опасным рецидивистом и осуждает на 10 лет. В числе прочих значилась как антисоветское произведение и ставилась ему в вину песня "От качки страдали зэка". Освободили Демина пять лет спустя, однако до самой смерти в 1978 году он находился под наблюдением КГБ. В 1998 году в новосибирской газете "Честное слово" вышла небольшая заметка. В ряду предполагаемых авторов песни "Ванинский порт" появилась новая фамилия: "В столице Алтайского края, Барнауле, до сих пор живет автор лагерного шлягера конца 40-х годов "Ванинский порт" Николай Кутланов. Репрессирован Николай Ильич был совсем еше пацаном и получил 10 лет лагерей до начала войны. В военные годы он неоднократно подавал заявления об отправке в штрафные роты на фронт, но как политическому ему все время отказывали. А ставшую знаменитой песню написал уже после войны. Это была его первая и последняя песня. А уже потом у песни появилась масса вариантов, которые, кстати сказать, Николай Ильич бережно собирает. Сейчас уже получился толстенький томик одной песни. Неизменна в этой песне только первая строчка. Дальше всякий зэк писал уже про свое..." Еще одна версия рождения знаменитого гимна зэка приводится в статье Бахтина "Я помню тот Ванинский порт": автор и песня". Вот что он пишет. "Песня "Колыма" в 50 - 60-е годы приобрела широчайшее распространение. Во всяком случае, не разыскивая специально, я записал ее семь раз. И вот восьмой вариант. И - невероятно, но хочется верить, авторский. Он попал ко мне в дни проведения конференции "Фольклор ГУЛАГа". Несколько листков бумаги, содержащие письмо Григория Матвеевича Александрова, адресованное неизвестному лицу, и саму песню. Уважаемый С.М.! Вы по телефону попросили у меня автограф. Посылаю не искалеченный филологами КГБ свой стих "Колыма". Я написал его в 1951 году на 706-й командировке (лагпункте) Тайшетлага, куда я попал за уничтоженную чекистами рукопись "Пасмуровое стадо обезьян" (о злодеяниях Сталина). Мотив к стихам напел товарищ по нарам Зиновьев, а через неделю его убили "при попытке к бегству". "Попытка" - наглая ложь! Собака на работе перегрызла ему горло, а охранник в упор пристрелил его двумя пулями - в лоб и в грудь. О Зиновьеве донес сексот, что он автор музыки, и только за это Зиновьева убили. Узнай сексот о моем авторстве, я, несомненно, разделил бы участь погибшего. В позапрошлом году я прочитал в журнале и услышал по телевизору, что "Колыма" невесть почему названа "Ванинский порт" и наречена народной песней. Я весьма рад, что песня стала народной. Авторство никогда не прельщало меня. Но мне обидно за муки Зиновьева..." Далее в статье Бахтина рассказывается, что до войны Александров жил с родителями в Москве, сейчас живет в Ташкенте. В 1980-м его рукописи конфисковали, а сам Александров на четыре года попал в психиатрическую больницу. В 1990-м вышла его поэма "Факел над Крымом" - она была написана на документальной основе и посвящена Мусе Мамуту, который в знак протеста против запрета на возвращение крымских татар совершил в 1978 году самосожжение. "Он так и не признался..." Но все же многие исследователи склонны считать, что автор стихов "Ванинского порта"- поэт Борис Ручьев. В 1937-м он был репрессирован, много лет провел в сталинских лагерях. В 1957 году его реабилитировали. Известность Ручьеву в начале 60-х принесли стихотворный сборник "Красное солнышко" и поэма "Любава", посвященные рабочему классу. За три года до смерти, в 1970-м, он вступил в партию. Впервые версию о связи знаменитой лагерной песни с именем известного советского поэта-коммуниста выдвинул в газете "Известия" писатель Виктор Астафьев: "Я знаю автора - это Борис Ручьев. При жизни он так и не признался в авторстве". Того же мнения придерживается и один из самых известных сегодня в России знатоков блатного жанра Фима Жиганец. В своей книге "Классические блатные песни с комментариями и примечаниями" он пишет: "Борис Александрович Ручьев по степени таланта вполне мог быть автором "Ванинского порта". А в интервью "Новой газете" Жиганец говорит уже прямо: "В настоящей арестантской песне есть душа - вспомните хотя бы "Я помню тот Ванинский порт" Бориса Ручьева..." Конечно же, помимо этих существуют и другие версии авторства текста знаменитой песни. Но из-за недостатка информации ни одна из них еще не была окончательно ни подтверждена, ни опровергнута. Возможно, через много лет откуда-нибудь из пыли и архивов появятся на свет черновик стихотворения или чьи-то воспоминания, или протокол допроса, которые расскажут о том, как родился "Ванинский порт". А может, мы этого никогда так и не узнаем. Но, как бы там ни было, "Ванинский порт" уже прочно вошел и в советскую культуру, и в советскую историю. А сами ванинцы воспринимают знаменитую песню как неотъемлемую часть своей жизни. И это понятно, ведь и порт, и поселок, и песню создавали одни и те же люди, и многие из них живут здесь до сих пор. Возможно, именно поэтому на официальном сайте администрации Ванинского района рядом с разделами "органы власти" и "экономика" размещен легендарный гимн колымских зэка. Ольга ЭНТИНА "Секретные материалы 20 века" № 1(128)

rubas63 Дата: Суббота, 17.01.2015, 16:47 | Сообщение # 23 Есаул Группа: Пользователи Сообщений: 352 Репутация: 915 Статус: Offline БИРЮЗОВЫЕ КОЛЕЧКИ. Музыка народная Текст Вадима Козина Первая песня, написанная Вадимом Козиным - вполне возможно, музыка также принадлежит ему. По воспоминаниям Козина, написана в 1929 году. Очень скоро прижилась в цыганской среде и стала считаться старинной цыганской песней. Например, в дискографии Изабеллы Юрьевой дается как цыганская таборная песня, без указания авторства (пластинка ленинградского завода "Ленмузтрест", 1937 г., 1362, 1363. См.: Очи черные, М., Эксмо, 2004, стр. 307). Осенью 1946 романс запрещен. Приказ № 115 Главного управления по контролю за зрелищами и репертуаром: В порядке последующего контроля снять из репертуара и изъять из продажи грампластинки с вокальными произведениями, исполняющимися на эстраде под названием старинных и цыганских романсов, а также с искаженными народными цыганскими песнями: "Бирюзовые колечки", "Мы сегодня расстались с тобою" музыка Дризо, "Меня не греет шаль" музыка Оболенского, "Жалобно стонет ветер осенний" музыка Михайлова, "Прощай, мой табор"... 24 октября 1946 года. Москва --------------------------------------- Бирюзовые колечки. текст Козина. Бирюзовые, златы колечки Раскатились по лужку. Ты ушла, и твои плечики Скрылися в ночную мглу. По зеленой травушке-муравушке Не сыскать растерянных колец. Не вернуть любви-забавушки, Видно, счастьицу конец. Пой, звени, гитара моя милая, Разгони тоску-печаль. Эх ты, жизнь моя цыганская, Ничего теперь не жаль. Из репертуара Вадима Козина (1903-1996). Запись на пластинку – фабрика звукозаписи Всесоюзного радиокомитета, 1930-е гг., 550, под загл.: "Колечки бирюзовые (Цыганская песня, текст В. Козина)". Бирюзовые колечки. Цыганская песня. Пой, звени, гитара моя милая, Ой, разгони тоску мою-печаль. Прощай, жизнь моя цыганская, Мне ничего теперь не жаль. Прощайте, пляски, пляски огневые, Ах, голубой, далекий узор, Моя родина – родина полянанэ, Мой отец – цыган родной. Ой, ой, ой, ой, ой, ой, ой, ой, Ай, ай, ай, ай, ай, ай, ай, ай, Моя родина – родина полянанэ, Мой отец – цыган родной. По зеленой травушке-муравушке Да не найти рассыпанных колец, Не найти любви-забавушки, Да видно, счастью здесь конец. Ой, ой, ой, ой, ой, ой, ой, ой, Ай, ай, ай, ай, ай, ай, ай, ай, Не найти любви-забавушки, Да видно, счастью здесь конец. Ох, бирюзовые золоты колечки Да раскатились, ой, да по лужку. Ты ушел, и твои плечики Да скрылися в ночную тьму. 2. Бирюзовые, златы колечики Бирюзовые, златы колечики, Эх, покатились по лужку… Ты ушла, и твои плечики Скрылися в ночную мглу. По зелёной травушке-муравушке, Эх, не собрать мне потерянных колец, Не вернуть любви-забавушки, Значит, счастью вот конец. Ой, звени моя гитара милая, Отгони тоску мою-печаль, Эх, ты, жизнь моя постылая, Ничего теперь не жаль. Сообщение отредактировал rubas63 - Суббота, 17.01.2015, 21:15

rubas63 Дата: Суббота, 17.01.2015, 16:50 | Сообщение # 24 Есаул Группа: Пользователи Сообщений: 352 Репутация: 915 Статус: Offline ДОРОГОЙ ДЛИННОЮ. Удивительно, но эту исконно русскую песню считают «своей» и американцы, и англичане, и цыгане всех континентов. Более того, права на песню, каким-то непостижимым образом, вообще оказались у сэра Пола Маккартни. Найти авторов знаменитой песни особого труда не составляет — это композитор Борис Иванович Фомин и поэт Константин Николаевич Подревский. Борис Иванович написал романс "Дорогой длинною" и посвятил его певице и поэтессе в одном лице Елизавете Борисовне Белогорской, для которой Фомин был аккомпаниатором в её концертах. Существует версия, согласно которой первый текст к романсу написал сам Фомин, и именно этот вариант исполнял маэстро Александр Вертинский ещё до своей эмиграции. Согласно той же версии, сам романс впервые был исполнен в программе бенефиса певца 25 октября (7 ноября) 1917 года — в газетах информация об этом событии соседствовала с репортажами о революционных беспорядках в столице. Согласно другой версии, романс появился ориентировочно в 1924 году и автором текста к нему был Константин Николаевич Подревский — именно эта дата появления песни считается «официальной». Тем не менее, обе обозначенные версии верны по-своему. Впрочем, всё это была только присказка — сказка впереди. В 1920 году Александр Николаевич Вертинский отправился вместе с белогвардейскими офицерами в эмиграцию. Этот поистине великий артист очень много сделал для развития музыкальной культуры, как в нашей стране, так и за её пределами, позволяя песням спокойно мигрировать из одного государства в другое с адаптированными текстами. И если он «подарил» нам «Андрюшу», то, так уж вышло, что «забрал» "Дорогой длинною". В 20-х годах на родине песни, в СССР, романс исполняли две прекрасные певицы того времени — Елизавета Белогорская, для которой, как мы помним, он и был написан, и Тамара Церетели. Успех песни был таков, что в 1925 году пластинки с записью варианта на слова Константина Подревского разошлись десятитысячным тиражом. Однако это не помешало романсу попасть в опалу в 1929 году: на прошедшей весной того года Всероссийской музыкальной конференции он был внесён вместе с внушительным списком, где находились также большинство романсов Бориса Фомина, в разряд «контрреволюционной» музыки. «Упадочный» стиль музыки был не нужен Стране Советов. Благодаря придуманной прекрасной аранжировке, успех романса в исполнении Александра Вертинского, выпущенного на пластинке в 1926 году, был куда продолжительнее и ощутимее. Постепенно песня разошлась среди русских эмигрантов по всему миру: где-то потеряли часть слов, где-то забыли автора. Так, без автора, песню в 50-х годах «подобрали-обогрели-обобрали» — где бы вы думали? — правильно, в США. Некто Юджин Раскин (Eugene Raskin, он же Gene Raskin), слышавший в детстве-отрочестве известную русскую песню, набросал собственные английские слова и получил «новую», уже американскую песню "Those were the days". По преданию, Раскин частенько бывал в некоей Нью-Йоркской таверне «White Horse Tavern» и свою песню посвятил ностальгии по тем весёлым денькам для таких известных фолк певцов, как Dylan, Paxton, Ochs, The Clancy Borthers & Tommy Makem (честно говоря, даже не знаю, кто все эти люди — стыдно ужасно). После чего не нашёл ничего более для себя выгодного, как получить авторские права и на слова собственной песни, и, как это ни парадоксально, на русскую её мелодию. Известен даже один из копирастических прецедентов. Как-то одна Нью-Йоркская компания, на пике коммерческого успеха песни "Those were the days", использовала мелодию с собственными словами, ссылаясь на то, что песня имеет русские корни и за давностью лет стала общественным достоянием. Так вот Раскин подал на эту компанию в суд и выиграл дело — якобы он «обработал песню напильником» до такой степени, что оная является полноправным объектом его собственного авторского права! Вместе со своей женой Франческой (Francesca Raskin), входящей в их семейный дуэт, исполнявшего различные баллады, Юджин в течение многих лет закрывал собственные концертные шоу одной и той же песней — "Those were the days". Частенько их дуэт выступал в Лондонском клубе «Blue angel», где бывал и сэр Пол Маккартни. Согласно легенде, секс-символ тех времён Твигги, близкая подруга «лучшего композитора XX века» Пола Маккартни, «сосватала» ему 18-летнюю, подающую большие надежды провинциальную девушку из Шотландии по имени Мэри Хопкин (Mary Hopkin), выступление которой в одной из телепередач произвело на фотомодель сильное впечатление. Сэр Пол Маккартни к случаю вспомнил ту самую американскую песню про «дни былые» и предложил её Мэри в качестве сингла для дебютного альбома. Вместе с одним из служащих компании «Apple Corps Ltd.» Маккартни записал инструментальную партию с собственной аранжировкой. И в августе 1968 года песня "Those were the days" произвела настоящий фурор в национальном хит-параде Великобритании, заняв второе место. Несмотря на то, что песня до того момента как минимум уже лет 6 как плотно исполнялась, такой успех случился с ней впервые. Примечательно, что вышеуказанная звукозаписывающая фирма с 1968 по 1974 год записала довольно много различных артистов, повторить удачный дебют Мэри с песней "Those were the days" ей так и не удалось. Дабы закрепить счастливый старт, Мэри Хопкин записала песню ещё на французском, немецком, итальянском и испанском языках. Пожалуй, это было наиболее важным из сделанного для всемирной популярности песни. Мало того, что продажи сингла за первый год превысили 5 миллионов экземпляров, песню восторженно подхватили и в других странах, создавая как собственные каверы к имеющимся вариантам текстов, так и адаптируя русский романс под свои языки: польский, финский, шведский, венгерский, иврит, японский, китайский, греческий — вот лишь маленькая толика внушительного их перечня. Авторские права на песню "Those were the days" после удачно проведённой для Раскина сделки отошли к Полу Маккартни. ДОРОГОЙ ДЛИННОЮ исконно русский вариант. слова К. Подревского, музыка Б. Фомина Ехали на тройке с бубенцами, А вдали мелькали огоньки... Эх, когда бы мне теперь за вами, Душу бы развеять от тоски! Припев: Дорогой длинною, Да ночкой лунною, Да с песней той, Что вдаль летит звеня, И с той старинною, Да с семиструнною, Что по ночам Так мучила меня. Да, выходит, пели мы задаром, Понапрасну ночь за ночью жгли. Если мы покончили со старым, Так и ночи эти отошли! Припев: Дорогой длинною, Да ночкой лунною, Да с песней той, Что вдаль летит звеня, И с той старинною, Да с семиструнною, Что по ночам Так мучила меня. В даль родную новыми путями Нам отныне ехать суждено! Ехали на тройке с бубенцами, Да теперь проехали давно! Припев: Дорогой длинною, Да ночкой лунною, Да с песней той, Что вдаль летит звеня, И с той старинною, Да с семиструнною, Что по ночам Так мучила меня.

rubas63 Дата: Суббота, 17.01.2015, 17:17 | Сообщение # 25 Есаул Группа: Пользователи Сообщений: 352 Репутация: 915 Статус: Offline В ДАЛИ ПОГАС ПОСЛЕДНИЙ ЛУЧ ЗАКАТА. Текст песни это стих поэтессы Аллы Черемисиной из сборника стихотворений "Люблю" (около сотни стихов)на музыку популярной в конце 50-х годов албанской песни "Лёгкая как бабочка", более известной как "Албанское танго". Это абсолютно не перевод. Это её собственное творение на понравившуюся ей музыку ставшее народным. Припева в стихотворении нет (и 5 четверостиший), а оригинал несколько отличается от всех озвученных – всё тоже самое, но только кажется более прочувствованными отдельные слова и по другому построенные фразы, характерные для её стихов. А этот наиболее близок к оригиналу. Четвертого четверостишия, которое в этом варианте, нет. Последнее четверостишие является четвертым. И отличны всего то несколько слов. Алла Черемисина (1938-2002) заканчивала Краснодарское педучилище и возможно первое исполнение было там. Потом были Красная поляна, Новороссийск, Архангельская область (где она печаталась в местных газетах), Ярославль, Подмосковье ... воспитатель, библиотекарь, зав.клубом, директор кинотеатра... Кстати, это очень хороший текст, но не самый лучший из её стихов, но самый известный и без её авторства. Стиль легко узнаваем. Очень любила Есенина. Никогда не афишировала авторство этого текста, боясь, наверное, столкнуться с неверием. Судьба трагическая Вдали погас последний луч заката, И сразу тишина на землю пала. Прости меня, но я не виновата, Что я любить и ждать тебя устала. Гляжу я в полутёмную аллею И отчего мне грустно, я не знаю, Ведь не о чём я больше не жалею, И ни о ком я больше не мечтаю. Забыть бы поскорей о том, что было, О том, как я томилась и скучала, Как я ждала, надеялась, любила И каждый раз одна весну встречала. И больше мы не встретимся друг с другом, Никто из нас той встречи не желает, А за окном гуляет злая вьюга И надо мной смеется и рыдает. Ведь были же мы счастливы когда-то, Любили мы, а разве ж это мало. Пришёл другой - и я не виновата, Что я любить и ждать тебя устала. Сообщение отредактировал rubas63 - Суббота, 17.01.2015, 21:15

rubas63 Дата: Суббота, 17.01.2015, 17:32 | Сообщение # 26 Есаул Группа: Пользователи Сообщений: 352 Репутация: 915 Статус: Offline СИРЕНЕВЫЙ ТУМАН Владимир Маркин поет «Сиреневый туман» Мы его пели, когда были студентами. И позже. Его простые слова трогают каждого, в чью жизнь вторгалась любовь, чьи дни омрачались разлукой или наполнялись болью расставания. «Сиреневый туман», шлягер 50-х. Он то растворялся в суматохе дел и половодье мелодий, то опять появлялся из небытия и захватывал нас своей лиричностью. Одно время казалось, что он исчез насовсем. Но в начале последнего десятилетия XX века, когда всё вокруг рушилось, он неожиданно прозвучал с еще советских, но уже становящихся российскими телеэкранов. Прозвучал в передаче Владимира Молчанова «До и после полуночи» в исполнении певца Владимира Маркина. Сиреневый туман над нами проплывает, Над тамбуром горит полночная звезда. Кондуктор не спешит, кондуктор понимает, Что с девушкою я прощаюсь навсегда. Ты смотришь мне в глаза и руку пожимаешь, Уеду я на год, а, может быть, на два, А может, навсегда ты друга потеряешь. Еще один звонок — и уезжаю я. Последнее «прости» с любимых губ слетает, В глазах твоих больших тревога и печаль. Еще один звонок, и смолкнет шум вокзала, И поезд улетит в сиреневую даль. Сиреневый туман над нами проплывает, Над тамбуром горит полночная звезда. Кондуктор не спешит, кондуктор понимает, Что с девушкою я прощаюсь навсегда. Такими были слова, выбранные Маркиным из многих вариантов, и этот текст все сразу признали каноническим и подтвердили: именно так его всегда и пели. Хотя когда-то я знал его другим, более тонким в выражении чувств — например, не «руку пожимаешь», а «руку мне сжимаешь». Кажется, я даже сам пытался что-то подправить. Впрочем, я не был единственным. Иногда, когда его пели в компании, возникали споры: «Ты не так поешь!» — из-за обилия разночтений. И действительно, текст нередко подвергался переделке, каждый исполнитель, считая себя акыном, норовил что-нибудь изменить — хотя бы строчку, хотя бы слово. Песня в течение многих лет считалась народной, автор ее был неизвестен. В то же время не возникало и тени сомнения, что он где-то есть (или был) этот парень — слишком личностным выглядел текст. Но долго так продолжаться не могло, и произошло то, что должно было произойти: на бесхозный шедевр стали плотоядно посматривать народные умельцы. Действовали они по принципу: если никто не предъявляет прав, почему бы мне не попробовать? Самым безобидным вариантом стало присвоение авторства для круга знакомых. Чтобы бросить небрежно: «Слыхали такую песню — «Сиреневый туман?» Так это я ее написал», — вызвав восторг присутствующей публики. Следующий уровень претензий выглядит более серьезно. В Нью-Йорке появился поэт Юрий Сергеевич Кузнецов (не путать с недавно скончавшимся известным поэтом Юр. Поликарп. Кузнецовым). У нью-йоркского автора-барда, как он себя представляет, — есть сайт на интернете, где имеются тексты его песен, и их даже можно послушать. Есть там и «Сиреневый туман» — сл. Ю.Кузнецова, муз. Ю.Кузнецо­ва, исп. Ю.Кузнецов. Правда, текста именно этой песни нет, вместо него пояснение: «Текст в процессе уточнения». Думайте, что хотите. Но если все же прослушать его песню — оказывается, что и слова другие, и мелодия другая. Что не помешало Юрию Кузнецову выпустить авторский диск под названием «Сиреневый туман». Авось, народ поверит, что он и есть автор того самого, знаменитого. Другой претендент такими простыми штучками не занимается. Он человек серьезный. У него тоже есть сайт. Привожу почти полностью имеющуюся там биографическую справку. «Голенков Алексей Николаевич. Родился 29 августа 1937 г. в селе Сосновка Тамбовской области. Инженер-строитель. Боксер. Бард. Автор популярных песен: «Прощание с девушкой» («Сиреневый туман»), «Кронштадтские (Бакинские) огни» и др. Не придавая серьезного значения подобному сочинительству, он работал над главной темой — восстановлением правды о И.В.Ста­лине, издав 8 книг и 145 статей». Сайт оформлен, как положено — двуединый профиль Ленина-Сталина, герб и флаг СССР. На нем тоже есть тексты песен тов. Голенкова, и «Сиреневый туман» там отличается от маркинского всего-то парой известных строчек, которые Маркин в свой вариант не взял. Чтобы понять поэтический уровень боксера-барда, верного ленинца, достаточно привести фрагмент из его песни «Про нашу войну в Афгане»: Американский империализм, Которому кость в горле коммунизм, Желая вновь пополнить свой карман, Взял выбрал пограничный нам Афган. Афган — давно наш дружеский сосед. Помочь ему — а почему бы нет? — Решило, соблюдя наш интерес, Политбюро ЦК КПСС. Вот так, неустанно «восстанавливая правду» о Сталине, правдолюбец по пути прихватил в свой багаж пусть чужую, зато популярную песню. Наверное, она обладает особым магнетизмом — так и хочется ее удочерить. Удивительно, но под ее влияние попал даже такой творчески яркий человек, как Александр Градский. Вл. Маркин вспоминает, что именно Градский впервые напел ему один куплет «Сиреневого тумана», когда они сидели на кухне у Андрея Макаревича. И прокомментировал свое исполнение Александр так: «Я не знаю, кто написал эту песню, миллион каких-то слов, а музыка, скорее всего, моя». Что ж, на текст песни мэтр не претендовал — и на том ему спасибо. Хотя, если бы его заявление соответствовало истине, он должен был бы выдать вышеупомянутую мелодию сразу после своего появления на свет, не выходя из колыбели, (а то и раньше) — родился Градский в 1949 году. Но всё это лишь события периферийного плана. Настоящее единоборство за официальное признание авторства (а, значит, за гонорарные отчисления с концертных исполнений и записей, а, возможно, и за право на бренд) разгорелось сразу после появления Вл. Маркина с «Сиреневым туманом» на телеэкране. Первым откликнулся Михаил Липатов. Он сообщил, что песню написал его отец, композитор Юрий Липатов. В газетах появилась трогательная история, поведанная Михаилом корреспонденту, специально выехавшему в Липецкую область. На станции Астапово — той самой, где осенью 1910 года больной Лев Толстой провел последние семь дней своей жизни — работала во время войны грузовым диспетчером красивая девушка Нина Глухова. Однажды, в 1942 году, 17-летняя Нина попала на представление, которое привезла на станцию агитбригада из районного центра Раненбурга. Среди артистов выделялся худощавый паренек в очках. Звали его Юра Липатов. Они познакомились, и Юра — влюбился. Отчаянно, страстно. Он приезжал, они встречались. Заходили к Нине домой. Как-то, два или три раза и она приезжала в Раненбург. Любила ли она его? Трудно сказать. За четыре года ухаживания она ни разу не дала себя поцеловать. Закончилась война. В 1946 году, во время очередной встречи в привокзальном скверике, Юра попросил Нину стать его женой... Тут надо заметить, что Нинина мать эту дружбу не одобряла, у нее были свои резоны. — Не выходи за него, — убеждала она Нину. — У него с глазами не всё в порядке, всегда в очках. Выйдешь — а потом у вас дети родятся слепые. И в ту ночь, на вокзале, когда от одного ее слова зависела их общая судьба, сомнения захлестнули девушку, и доводы матери взяли верх. Нина отрицательно покачала головой. Через неделю Юра приехал, чтобы повторить предложение. Но отказ был окончательным. Они расстались. А Юрий Липатов был не просто влюбленным парнем, а молодым композитором, из династии музыкантов. Его близкий родственник, Василий Липатов, друг Сергея Есенина, написал в свое время музыку на стихи поэта «Клен ты мой опавший» и «Письмо к матери», ставшие благодаря этому широко известными песнями. Конечно, эмоциональное потрясение не могло пройти для такого человека бесследно. И он пишет песню, которую впоследствии, через какое-то количество лет занесет в свою карточку в Союзе композиторов. Вот этот текст. Дорожное танго (Прощание) Ты смотришь на меня и руку пожимаешь, Когда увижу вновь? Быть может, через год... А, может быть, меня навек ты покидаешь... Еще один звонок, и поезд отойдет. Предутренний туман над нами проплывает, Над тамбуром горит дорожная звезда. Кондуктор не спешит, кондуктор понимает, Что с милым другом я прощаюсь навсегда. Запомню навсегда, что ты тогда сказала, Улыбку милых губ, ресниц твоих полет... Еще один звонок... И смолкнет шум вокзала. Еще один звонок — и поезд отойдет. Предутренний туман... (далее, как второй куплет). Несколько статей (уже разных авторов) об этой романтической истории были настолько правдивы, включали в себя такие подтверждающие детали в воспоминаниях участников, что казалось — тайна «Сиреневого тумана» раскрыта. И все-таки что-то меня в них настораживало. Я еще и еще раз вчитывался в «Дорожное танго» и вдруг сделал неожиданное для себя открытие. Кто бы ни исполнял песню, включая Маркина, все однозначно имели в виду, что парень уезжает, а девушка остается. Но в липатовском тексте уезжает не ОН, а ОНА! Подтверждение — третья-четвертая строки первого куплета (меня навек ты покидаешь), хотя песня от его имени (запомню... что ты... сказала). А в одной из статей как раз и утверждается, что прощание произошло на раненбургском вокзале, то есть возвращалась домой, в Астапово именно Нина. Невольно возникает подозрение, что в состоянии эмоционального потрясения Юрий написал песню, использовав для ее создания попавшийся ему под руку близкий по духу текст. И как любой творческий человек под влиянием расставания с любимой включил в него детали своих встреч и последнего свидания. Есть ли такие детали еще в «Дорожном танго?» На первый взгляд — да: абсолютно точны приметы времени — предвоенных и первых послевоенных лет, когда вокзалы были центрами провинциальной жизни, и состав покидал станцию по сигналу кондуктора, а для пассажиров давали звонки, предупреждающие об отправлении поезда (объявлений по радио тогда еще не существовало). Но, с другой стороны, такая обстановка была характерна для крупных узловых станций. А где же жили наши герои? В Раненбурге обитало в ту пору 10 тысяч человек и имелся небольшой вокзальчик. Вокзал в Астапово выглядел солиднее, но народу тоже негусто — в местном поселке насчитывалось 600 дворов. Так что это были вроде узловые, но небольшие станции. Например, из Раненбурга в Астапово (50 км) и обратно Юрий мог попасть только единственным ночным проходящим поездом Смоленск-Мичуринск. Отсюда ясно, что такие обороты, как «шум вокзала» и «кондуктор не спешит», вряд ли могли родиться у Юрия Липатова. Зато их мог написать другой человек, для которого именно такие детали в его биографии были совершенно естественными. Вот что действительно липатовское — так это «предутренний туман» и «дорожная звезда». Эти термины правильно описывают обстановку — когда Юра ранним утром после свидания возвращался домой в Раненбург. Зато слово «сиреневый» вообще исчезло. А без него песня сразу теряет свой шарм. Тут неумолимо действует железный закон искусства: чем правильнее текст, тем он хуже. В 1986 году Юрия Липатова не стало. Через 5 лет его сын заявил об авторстве отца. Однако при жизни Липатов-старший публично не претендовал на «Сиреневый туман». Известный музыковед и композитор Юрий Бирюков заинтересовался этой и еще одной заявкой на авторство и, сомневаясь в них обеих, отправился в Российское авторское общество (РАО). Там ему показали ксерокопию рукописи «Дорожного танго» из архива Ю.Липатова. На ней имеется такая пометка: «Текст № ...? В моей обработке». Эта пометка подтвердила сомнения Бирюкова, а заодно и мои, высказанные выше. Значит, существовал до раненбургского иной вариант, который и обработал Липатов. Но кому же принадлежит вторая заявка? Может, как раз она-то и открывает имя подлинного автора? Тем более, что именно с ней в бой вступила тяжелая артиллерия: после того, как в 1992-м Вл. Маркин сделал запись «Сиреневого тумана», вдова известного поэта-песенника Михаила Матусовского заявила, что эту песню написал ее муж. Основанием для такого утверждения стало давнее событие семейной жизни. Однажды в конце 60-х, уточнила вдова, их дочь пришла с институтского вечера в восторге от услышанной там студенческой песни неизвестного автора. Она напела то, что запомнила. Матусовский засмеялся и сообщил, что эту песню написал он со своим другом, музыкантом Яном Сашиным то ли в 1937-м, то ли в 1938-м году для вечера в Литературном институте. Вдова приложила к заявке свидетельство одной из тогдашних студенток литинститута, ныне писательницы, о том, что та действительно слышала в те годы такую песню Матусовского. Дотошный Юрий Бирюков установил однако, что в РАО, кроме лирических откровений, никаких документальных данных, подтверждающих версию вдовы, не имеется. Он же нашел в посмертных воспоминаниях Льва Ошанина, однокурсника Матусовского, упоминание, что Михаил часто напевал в довоенные годы песню со словами: «Прощайся с девушкой, уходит поезд, / Прощайся с девушкой, второй звонок». Казалось бы, очень близко к известному нам тексту. Но — другой ритм, другой стиль и, между прочим, — не танго. Ошанин скончался в 1996-м году, и, надо полагать, ему доводилось слышать спорный шлягер хотя бы в маркинском исполнении. Как мастер-песенник он не мог не понимать, что песню эту «делают» два поэтических оборота — «сиреневый туман...» и «кондуктор не спешит...» И если бы они были в том давнем тексте его институтского товарища, он бы обязательно об этом сказал. Но такого упоминания у Ошанина, обладавшего отличной памятью, нет. Задумаемся и мы. Никто и нигде впоследствии ни разу не упомянул Матусовского — ни бывшие студенты, ни преподаватели, когда «Сиреневый туман» гремел в 50-х по всей стране. Но если бы песня ушла в народ из Литинститута, то, безусловно, с именем автора. Сам Михаил Львович тоже молчал, а ведь в то время он еще только начинал как поэт-песенник. Да и до самой своей кончины в 1990-м году ни словом не обмолвился о своей причастности к «Сиреневому туману», ни в каких его поэтических сборниках этот текст не появлялся. Объяснение этому может быть только одно: не писал его Матусовский. Между тем, усилиями вдовы его авторство сейчас вроде бы признано, и в перечне его песен уже числится этот многострадальный шлягер. Самое поразительное для меня, что он приписывается мастеру в том, явно несовершенном виде, который прозвучал в исполнении Маркина. Но ведь такой текст совершенно не лезет в «матусовские ворота»! Достаточно вспомнить его песни: «Вернулся я на родину», «На безымянной высоте», «Подмосковные вечера», «С чего начинается родина», «Московские окна» и многие-многие другие. Все они в литературном отношении несравнимо выше. И есть еще один аспект: «Сиреневый туман», по сути своей (то есть, с точки зрения тогдашних идеологических мерок) — песня безыдейная, ни к чему не призывает, нет в ней должного оптимизма (хотя бы типа «слева кудри токаря, справа — кузнеца»). А в 1937-1938 годах в Литературном институте безыдейных песен не писали. Даже для вечеров. Не то время, не те песни. Так что авторство Матусовского никак нельзя считать доказанным. В чём секрет «Сиреневого тумана?» Почему он был таким притягательным для нашего поколения — после голодного и холодного военного детства, вступавшего в жизнь под марши Победы и звонкие комсомольские песни? Потому что громких песен хватало, а негромких, лирических, идущих от сердца — почти не было. «Отъезд», «прощание», «пожатие рук» — эти незатейливые слова были частью нашей жизни, это мы стояли на вокзалах, с замиранием сердца ожидая паровозного гудка и надеясь, что последний момент расставания не станет последним. И точно найденный образ сиреневого тумана задавал тональность песне, а задушевная мелодия — тоже несложная и легко запоминающаяся — сливалась с текстом в единое целое. Это была песня не для концертного исполнения, не для демонстрации вокальных данных. Ее мог петь каждый — в небогатом студенческом застолье, в кругу друзей, у туристского костра. И тут, когда 20-й век стал для нас уже прошедшим и, казалось, все бури отшумели, появляется новый претендент на авторство «Сиреневого тумана». Известная израильская журналистка Шуламит Шалит публикует статью, в которой рассказывает о талантливом человеке, профессиональном литераторе и переводчике Михаиле Ландмане. Она знала его еще в Москве в свои студенческие годы, а спустя много лет брала у него интервью уже в Израиле — незадолго до его смерти в 1997-м году. Нечего писательской вдове зариться на чужие творения, у Матусовского хватает своих песен — категорически заявляет Шалит. Настоящий автор «Сиреневого тумана» — Миша Ландман. И рассказывает... Песню эту он написал со своим другом Михалом Ярмушем еще в 1951-м. А в 1961-м она была впервые опубликована в небольшом самиздатовском сборнике, который Шалит редактировала. Сборник — всего 5 экземпляров на машинке — назывался «Пять девчат о любви поют». А Мишин текст назывался «Экспресс времен». Вот он: Экспресс времен Экспресс времен пришел на первую платформу, Я взял себе билет до станции «Забудь», Чудесный мой состав бесплотен и бесформен, Крушенью не бывать, спокоен дальний путь. Сиреневый туман над нами проплывает, Над тамбуром горит зеленая звезда. Кондуктор не спешит, кондуктор понимает, Что с девушкою я прощаюсь навсегда. Напомнит стук колес всё то, что ты сказала, Что выцвела любовь, как ситцевый платок, Что ты устала ждать под сводами вокзала, Где каждый поцелуй — недопитый глоток. Сиреневый туман... (повторяется как припев) Шуламит Шалит вспоминает, как Михаил Ландман пел свою песню — правда, не на известный сейчас, а на другой мотив. И как потом дописал к ней еще и третий куплет. И все были в восторге и пели вслед за ним «Экспресс времен». Спору нет, — хорошие стихи, но меня удивляет другое: опытная журналистка не заметила очевидного — первый и второй куплеты запева здесь явно не стыкуются, они из разных сфер. Бесплотный и бесформенный состав — и вдруг, «напомнит стук колес». А припев как будто взят еще откуда-то. Такое впечатление, что в этом тексте автор пытался соединить несоединимое — романтический флёр городского фольклора с высоким поэтическим слогом. Что же касается третьего, дополнительного куплета, то там вообще речь о том, «что скоро будет стерто\ Лицо моей земли от атомных атак». И это взахлеб пела молодежь? ... Летом 1957 года, после недели высокогорных переходов, наша группа пришла на гостеприимную Домбайскую поляну. Здесь, в центре Кавказа, среди шума и гама альпинистских лагерей у нас был однодневный отдых. А потом по осыпающейся под ногами скользкой породе, мимо грязных от таяния ледников мы поднялись на Алибекский перевал. Вечером уже по другую сторону хребта в последний раз разбили палаточный лагерь. Назавтра мы возвращались на базу и разъезжались по домам. И поэтому на нашем прощальном костре было немножко грустно от предстоящего расставания, и снова, и снова звучали пронзительные песни, рожденные в туристских походах и в геологических экспедициях. Знаменитый «Глобус». «Горно-Баксанская», посвященная погибшим воинам-альпинистам. Конечно, «Сиреневый туман» на альпинистский лад. И шуточные, вроде: «Передо мной Белалакая\ Стоит в туманной вышине,\ А струйки мутные так медленно стекают\ За воротник — кап! Кап! — и по спине...» (Белалакая — известный пик на Кавказе.) И еще: Дым костра создает уют, Искры вьются и гаснут сами, Пять ребят у костра поют Чуть охрипшими голосами. Если б слышали те, о ком Эта песня сейчас звучала, Прибежали б сюда пешком, Чтоб услышать ее сначала, Чтоб почувствовать до конца В этом диком таежном крае, Как умеют любить сердца, Огрубевшие от скитаний. Дым костра создает уют, Искры вьются и гаснут сами, Пять ребят о любви поют Чуть охрипшими голосами. Такие песни пели мы в те годы. Среди них были оригинальные — как, например, эта, «Пять ребят», или покорившие нас вскоре песни Юрия Визбора. Но было очень много переделок, написанных на известные мелодии, причем, конечно же, в этом случае никто из сочинителей новых слов не претендовал на всесоюзную известность. Каюсь, и я в институте написал прозвучавший со сцены текст на неувядаемую экзаменационную тему: «Сиреневый туман глаза мне застилает,\ Стипендия горит сиреневым огнем.\ Профессор не спешит, профессор понимает,\ Что с девушкой билет учили мы вдвоем» и т.д. Но когда мы собирались с друзьями-музыкантами созданного нами ансамбля, то всегда пели для себя «настоящий» вариант, причем с куплетом, который я впоследствии больше никогда не слышал: И если на пути любовь найдешь другую И кто-то будет локоны твои ласкать, Ты вспомни обо мне — что где-то я тоскую... А, впрочем, ни о чём не надо вспоминать. И, полагаю, любому непредвзятому журналисту ясно, что текст «Экспресса времен» не мог стать популярным, не мог войти необходимой частью в жизнь молодежи 50-х и последующих лет. Есть очень существенная разница между образными системами высокой поэзии и массовой песни. Я с большим уважением отношусь к Шуламит Шалит. И с не меньшим — к Михаилу Ландману, заявившему, между прочим: «Песня эта написана [нами] на мотив какого-то танго, звучавшего в конце 40-х годов». Бесспорно, что «Экспресс времен» написал именно он. Но так же бесспорно, что «Сиреневый туман» написал кто-то другой. Скорее всего, на оригинальный мотив. Удастся ли нам когда-нибудь узнать имя подлинного создателя знаменитого шлягера? Возможно. Всякое бывает. А, может, оно так и останется безвестным. Несмотря на то, что на сегодняшний день уже можно создавать Клуб авторов «Сиреневого тумана». А пока суд да дело Владимир Маркин открыл в Москве престижный банкетный комплекс. Угадайте, как он его назвал. Самуил Кур . Сообщение отредактировал rubas63 - Суббота, 17.01.2015, 17:33

rubas63 Дата: Среда, 21.01.2015, 13:44 | Сообщение # 27 Есаул Группа: Пользователи Сообщений: 352 Репутация: 915 Статус: Offline ОТЦВЕЛИ УЖ ДАВНО ХРИЗАНТЕМЫ... 9 ноября 1918 года на Кубани нелепый трагический случай оборвал жизнь талантливого композитора и поэта, автора всемирно известного романса "Отцвели хризантемы" Николая Ивановича Харито. По легенде, в ту секунду, когда прозвучал выстрел и Николай Харито упал замертво, сраженный пулей ревнивца-офицера барона Бонгардена, в соседнем зале одного из ресторанов города Тихорецка, где праздновали свадьбу, кто-то запел тихо-тихо: "Отцвели уж давно хризантемы в саду". Автор этого романса лежал, истекая кровью, и улыбка навсегда застыла на его прекрасном лице... Николай Харито был необыкновенно красив, учтив и талантлив. По свидетельствам современников, в него просто нельзя было не влюбиться. Его обожали завсегдатаи модных дворянских салонов и фешенебельных гостиных. Именно там звучали романсы в исполнении выдающихся мастеров этого жанра. Николай Харито был любимцем публики, посещающей концертные залы, где выступали звезды тогдашней эстрады: Варя Панина, Анастасия Вяльцева, Надежда Плевицкая, Иза Кремер, Александр Вертинский. Их творчество было ярким явлением отечественной музыкальной культуры. В их голосах звучали боль и радость, печаль и... надежда. В начале ХХ столетия романсы были чрезвычайно модны. Композиторы — известные и только начинающие — считали для себя большой честью, когда их произведения исполняли Михаил Вавич или Юрий Морфесси. Поэтические тексты романсов сочиняли для них Анна Ахматова и Александр Блок, Сергей Есенин и даже Владимир Маяковский. Их тексты и ноты предприимчивые дельцы издавали огромными тиражами, но продавали по доступной цене. Ноты романсов, поэтические строки распространяли почтальоны и даже... печники и трубочисты... Часто Иза Кремер и Александр Вертинский исполняли собственные песни и романсы (она — интимно-лирические, он — печальные), выражая в этих произведениях скорбь своих сердец. Сильно картавя (что очень не нравилось Константину Сергеевичу Станиславскому), Вертинский пел: Я жду вас, как сна голубого, Я гибну в любовном огне. Когда же вы скажете слово? Когда вы придете ко мне? Мадам, уже падают листья, И осень в смертельном бреду, Уже виноградные кисти Желтеют в забытом саду. Судьба романса, который даже в прошлом веке почему-то назывался "старинным", во многом зависела от исполнителя, от его таланта и культуры. Старинные романсы! Сколько в них душевного тепла и обаяния, мелодичности и эмоциональной взволнованности! Они всегда находили путь к человеческим сердцам. Эти произведения являлись прямыми наследниками романсов XIX века, когда шедевры романсовой лирики создавали композиторы Алябьев, Булахов, Гурилев, Варламов, а авторами текстов наиболее известных романсов были Пушкин, Лермонтов, Тютчев, Фет, Апухтин, Тургенев, Полонский, Плещеев... Многие из этих произведений со временем забылись, о них нынче даже не вспоминают. Но другие, наиболее яркие и талантливые — "Я вас любил", "Выхожу один я на дорогу", "Я встретил вас" — пленяют и сегодня лирическим настроением и правдивостью передаваемых чувств. К середине XIX века выкристаллизовываются два вида романса — "профессиональный" и бытовой. Первый создавался профессиональными композиторами на стихи известных поэтов. В основе романсов Франца Шуберта лежит поэзия Иоганна Гете, творчество Роберта Шумана связано с произведениями Генриха Гейне, Михаил Глинка писал романсы на стихи Александра Пушкина, Петр Чайковский — на стихи Алексея Толстого, Николай Римский-Корсаков — на стихи Аполлона Майкова. Второй вид романса родился в народной среде. Впрочем, и среди бытовых романсов появлялись произведения высокой художественной ценности. Эти два вида романса — профессиональный и бытовой — не были изолированы, а напротив, обогащали друг друга. Характерным для музыкально-поэтической культуры нашей страны был городской романс. Произведения этого жанра — "Утро туманное, утро седое", "Мой костер в тумане светит", "Гори, гори, моя звезда" — создали, как уже упоминалось выше, талантливые композиторы и известные поэты. Свою лепту в историю городского романса внес и одесский композитор Григорий Лишин, автор оперы "Дон Сезар де Базан" и "Пролога" к открытию Городского театра, сочинив романс "О, если б мог выразить в звуке..." В начале ХХ века городской романс становится неотъемлемой частью отечественной музыкальной культуры. В этот период популярности романса, его востребованности необыкновенно ярко проявилось композиторское дарование Николая Ивановича Харито. Николай Харито родился 19 декабря 1886 года в Ялте. Его отец — Иван Павлович работал здесь горным инженером, мать — Надежда Георгиевна Харито, гречанка по национальности, занималась домашним хозяйством и воспитывала детей. В семье было четыре дочери и сын Николай. Родители состояли в гражданском браке, поэтому дети носили фамилию матери. Музыкальные способности Николая проявились очень рано. Уже в пятилетнем возрасте он хорошо играл на фортепиано, сочинял небольшие музыкальные пьесы и писал стихи. В период обучения в гимназии Николай часто выступал в концертах на ученических вечерах, исполняя произведения Иоганна Баха, Людвига Бетховена, Фредерика Шопена, Петра Чайковского, Сергея Рахманинова, что отмечалось гимназическим начальством похвальными грамотами. В 1907 году семья Харито переехала в Киев, и Николай поступил на юридический факультет Университета святого Владимира. Поражение революции 1905—1907 годов, неверие в возможность демократических преобразований, царившие в обществе, вызывали у молодежи стремление к активизации политической борьбы. В годы учебы в университете Николай Харито примыкает к передовой части студенчества, участвует в политических забастовках и антиправительственных демонстрациях, за что попадает в "черный список" на исключение из университета. Лишь заступничество известного ученого, профессора кафедры международного права Отто Эйхельмана не столько спасло, сколько отсрочило наказание. В университете тут же сочинили по этому поводу четверостишие: Не все хорошее забыто, Не всюду царствует обман. Среди студентов есть Харито, А в профессуре — Эйхельман. В 1911 году Николай Харито, уже будучи членом подпольной организации, возглавляемой эсером Дмитрием Богровым, стрелявшим в министра внутренних дел Петра Столыпина, был арестован и сослан в Архангельскую губернию под негласный надзор полиции. Северный климат пагубно повлиял на здоровье Харито — он заболел туберкулезом и, получив разрешение властей, отправился на лечение за границу. Одновременно с лечением Николай Харито посещал вольнослушателем занятия в консерватории. К этому времени он уже был автором романса "Отцвели уж давно хризантемы в саду" (это был первый романс, созданный 24 летним композитором). Всего Харито написал около 50 романсов. Многие из них стали популярными и часто исполнялись в концертах, а также записывались на граммофонные пластинки. Не все романсы Харито были художественно равноценны, но их любили. Они напоминали людям, что где-то есть (или может быть) другая жизнь, полная любви и счастья. Романс "Отцвели уж давно хризантемы в саду", который Николай Иванович Харито написал в 1910 году, сразу же обрел популярность. Первое его название — "Хризантемы", затем "Отцвели уж давно", и только затем он стал называться по полной строке текста. Романс родился в Киеве, осенью, когда город утопал в любимых цветах Николая Харито — хризантемах. Первым исполнителем произведения был автор. Он — душа любого общества — приковывал внимание слушателей искренностью чувств и проникновенным лиризмом исполнения. Романс сразу стал знаменит. Этому способствовал и кинофильм "Хризантемы" с участием Анны Карабаевой и Ивана Мозжухина, поставленный в 1913 году, — тогда множество кинолент снималось по сценариям, написанным на сюжеты популярных романсов. По совету друзей Николай Харито обратился к известному издателю Леону Идзиковскому с просьбой напечатать романс. Но для его издания необходимо было отредактировать текст. И тогда композитор попросил киевского певца, исполнителя романсов Шумского внести свои поправки. Василий Шумский с удовольствием выполнил просьбу, но при этом не постеснялся объявить себя соавтором. Так и был издан романс, где наряду с именем композитора был указан Шумский как автор текста. Но Харито, видимо, не возражал против соавторства. Более того, он посвятил романс Василию Дмитриевичу Шумскому, который включил его в программу своих концертов в театре Бергонье (ныне Киевский академический русский драматический театр имени Леси Украинки). В этом же театре Николай Харито встретил свою любовь. Но беда шла рядом. Вернувшись в 1915 году в Киев, Харито попытался продолжить учебу в Университете. Но окончить его так и не довелось. Шла Первая мировая война, и Николай был призван в армию. Он стал юнкером Николаевского пехотного военного училища, после окончания которого был отправлен на службу в Тихорецк, в расположение армии Антона Ивановича Деникина. Именно в Тихорецке в ноябре 1918 года прозвучал тот зловещий выстрел. Гибель Харито повергла всех, кто его знал, в состояние скорби и уныния. А годом ранее, в 1917-м, октябрьские события застали Харито врасплох. Он, в недавнем прошлом — борец с самодержавием, разделявший передовые идеи либерально настроенного студенчества, осужденный царской властью за революционную деятельность, волей обстоятельств оказался в лагере белогвардейцев и защитников монархии... Новая власть этого не простила. В течение многих лет имя композитора и автора стихов многочисленных романсов Николая Харито замалчивалось, а его произведения объявлялись плодом мещанского мелкобуржуазного вкуса. И только в далеком эмигрантском зарубежье, в Европе и Америке, помнили и исполняли "Отцвели уж давно хризантемы в саду". Страдая от ностальгии, слушали граммофонные записи, которые находили у коллекционеров и на "блошиных" рынках… Но и в нашей стране были люди, которые делали все возможное и невозможное, чтобы вернуть имя Николая Харито из небытия. Украинская певица Анжела Черкасова, школьный учитель Виталий Донцов, бывший военнослужащий Лев Кудрявцев, Оксана Борисюк изучали жизнь и творчество Харито, собирали по крохам его биографию, с трудом разыскали его заброшенную могилу на Лукьяновском кладбище в Киеве, где он был перезахоронен (первоначально его предали земле в Тихорецке), рядом с сестрой Еленой, умершей от "испанки". …Почти 100 лет звучит романс Николая Харито "Отцвели уж давно хризантемы в саду". Он выдержал испытание временем. С безмерным чувством тоски и ностальгического надрыва его исполняли Алла Баянова и Валерий Агафонов, Вадим Козин и Петр Лещенко. Он звучит в одном из эпизодов кинофильма "Любовь Яровая". Сегодня его поют оперные певцы и эстрадные исполнители, поп-звезды и рок-музыканты. Достойное место этот романс занимает в репертуаре народного артиста СССР Иосифа Кобзона. В сборники романсов, выпущенные издательством "Музыка" в 1977-м и 1978 году, включены произведения Николая Харито "Тени минувшего, счастья уснувшего" на слова Френкеля и "Астры осенние" на текст Грея. В том же издательстве в 1989 году напечатан романс "Отцвели уж давно хризантемы в саду". В том саду, где мы с вами встретились, Ваш любимый куст хризантем расцвел. И в моей груди расцвело тогда Чувство яркое нежной любви… Опустел наш сад, вас давно уж нет, Я брожу один, весь измученный, И невольные слезы катятся пред Увядшим кустом хризантем. Отцвели уж давно хризантемы в саду, Но любовь все живет в моем сердце больном. Семен КОГАН (Одесса) Александр АНИСИМОВ

rubas63 Дата: Среда, 21.01.2015, 13:50 | Сообщение # 28 Есаул Группа: Пользователи Сообщений: 352 Репутация: 915 Статус: Offline ВЫХОЖУ ОДИН Я НА ДОРОГУ. Выхожу один я на дорогу; Сквозь туман кремнистый путь блестит; Ночь тиха. Пустыня внемлет богу, И звезда с звездою говорит. В небесах торжественно и чудно! Спит земля в сияньи голубом... Что же мне так больно и так трудно? Жду ль чего? жалею ли о чём? Уж не жду от жизни ничего я, И не жаль мне прошлого ничуть; Я ищу свободы и покоя! Я б хотел забыться и заснуть! Но не тем холодным сном могилы... Я б желал навеки так заснуть, Чтоб в груди дремали жизни силы, Чтоб дыша вздымалась тихо грудь; Чтоб всю ночь, весь день мой слух лелея, Про любовь мне сладкий голос пел, Надо мной чтоб вечно зеленея Тёмный дуб склонялся и шумел. 1841 Стихотворение «Выхожу один я на дорогу» принадлежит к лучшим созданиям Лермонтова. Поэт взволнован величием ночи, очарован торжественной тишиной и покоем, разлитым в природе. Это настроение передается и нам, читателям. Мы видим и «кремнистый путь», и «сиянье голубое», и яркие звезды, ощущаем торжественную тишину ночи. Это гимн красоте, гармонии свободной и могучей природы, не знающей противоречий. От ночного пейзажа, тонущего в голубом сиянье, мысль поэта обращается к человеческому обществу, в котором бушуют страсти и душевные тревоги, к своим грустным мыслям. Поэту «больно и… трудно» оттого, что нет «свободы и покоя». Но он любит жизнь с ее страданиями и радостями, гонит прочь промелькнувшую мысль о смерти. За несколько дней до 15 июля 1841года, до дуэли и смерти, было написано стихотворение. В ночной час одиноко выходит поэт к пустынному склону Машука. В небесах – южная голубая ночь, в туманном синем свете – земля. Звезды мерцают, их далекие лучи делаются то ярче, то они чуть гаснут. Там, на высоте, таинственная беседа. Мир и покой, но: Что же мне так больно и так трудно? Жду ль чего? Жалею ли о чем? В лунном свете стелилась впереди покрытая мелкой каменной осыпью машукских скал дорога – кремнистый путь. Одиноко по ней шел поэт: Уж не жду от жизни ничего я… И не жаль мне прошлого ничуть. Музыку к романсу написала Ша́шина Елизаве́та Серге́евна, русская певица и композитор (1805 – 1903г. Усадьба Глубокое Тверской губернии).

rubas63 Дата: Среда, 21.01.2015, 13:53 | Сообщение # 29 Есаул Группа: Пользователи Сообщений: 352 Репутация: 915 Статус: Offline ГЛЯДЯ НА ЛУЧ ПУРПУРНОГО ЗАКАТА. Музыка: А. Оппель Слова: П. Козлов Глядя на луч пурпурного заката, Стояли мы на берегу Невы, Вы руку жали мне, промчался без возврата Тот сладкий миг, его забыли вы. Вы руку жали мне, промчался без возврата Тот сладкий миг, его забыли вы. До гроба вы клялись любить поэта, Боясь людей, боясь пустой молвы. Вы не исполнили священного обета, Свою любовь и ту забыли вы. Вы не исполнили священного обета, Свою любовь и ту забыли вы. Но смерть близка, близка моя могила, Когда умру, как тихий шум травы, Мой голос прозвучит и скажет вам уныло, Он вами жил, его забыли вы. Мой голос прозвучит и скажет вам уныло, Он вами жил, его забыли вы, Забыли вы. Есть еще один вариант романса, прозвучавший в к/ф "Жестокий романс". Глядя на луч пурпурного заката, стояли мы на берегу Невы Вы руку жали мне, промчался без возврата тот сладкий миг, его забыли Вы. Вы руку жали мне, промчался без возврата тот сладкий миг- его забыли Вы. Вы мне клялись любить душой поэта, Боясь людей, боясь людской молвы Вы не исполнили священного обета, Свою любовь, и ту забыли Вы! Вы не исполнили священого обета, свою Любовь, и ту забыли Вы! Когда умру , покинутая вами, в какие б Вы не унеслись края мой призрак будет вас преследовать словами, что ты забыл, то не забыла я! Па́вел Алексе́евич Козло́в (23 марта (4 апреля) 1841, Москва — 15 (27) марта 1891, там же) — русский поэт и переводчик. Родился в дворянской семье. Воспитывался в Школе гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров. В1860 году был принят на службу в Особую канцелярию Министерства иностранных дел. Пережил бурное увлечение гастролировавшей зарубежной актрисой, оставил службу и выехал за границу. Жил в Италии,Франции, Германии, Англии, Испании. Встречался с видными деятелями науки и культуры. В 1870-х годах стихотворения и, главным образом, стихотворные переводы Козлова печатались в «Заре», «Вестнике Европы», «Русском вестнике», «Огоньке», «Всемирной иллюстрации» и других периодических изданиях, а также выходили отдельными изданиями. Оригинальные стихотворения Козлова ничем особенным не выдаются, но очень музыкальны: некоторые его романсы, например, «Забыли вы…» («Глядя на луч пурпурного заката», автор музыки А. А. Оппель) приобрели большую известность. История написания песни грустная, но не трагичная: однажды всё оборвалось в одночасье. Гром грянул средь ясного неба. Павел Козлов влюбился! Всерьёз! Как говорили тогда, "до безумия". И в кого? В какую-то заезжую иностранку, безвестную гастролершу безвестного театра, не солистку и даже не молоденькую актрису. И кто она, что, какие роли играла на петербургской сцене? Была ли талантлива? И как ее имя и звание?.. Почему, ответив поэту лишь "сладким мигом" любви, она все же его покинула, вернувшись с театром в Европу?.. На это история не дает ответа. Это покрыто тайной, её поэт умышленно не доверял никому. Однако, кто б ни была сия роковая красавица, ее роль в судьбе блестящего русского чиновника и Поэта (Козлов с детства писал талантливые стихи, а позже, экспромтом, даже острые популярные эпиграммы) – роль эта стала главной и даже разрушительной. Она всё изменила, и буквально сломала в его судьбе. Пылкий, чувственный Павел Алексеевич, "потеряв голову", как говорили друзья, вдруг решил оставить всё, прекрасную службу, товарищей, высший свет. Он уединился и со страстной обидой, с жадностью стал писать стихи, строфу за строфу, лист за листом, словно бросая их вслед сбежавшей за границу хладносердой католичке. Ведь он так искренне, так горячо поверил во взаимность, в возможность их общего серьёзного счастья. Он был человеком глубоко православным, верующим, и был уверен - понятия Веры, Надежды, Любви были ему наконец-то ниспосланы Богом. Как драгоценный дар – раз и навсегда.

rubas63 Дата: Четверг, 22.01.2015, 20:06 | Сообщение # 30 Есаул Группа: Пользователи Сообщений: 352 Репутация: 915 Статус: Offline "С ОДЕССКОГО КИЧМАНА" Одна из известнейших так называемых «одесских» песен. Как и многие произведения этого цикла, на самом деле является переделкой песни, имеющей к Одессе отдалённое отношение. Широкой публике стала известна благодаря замечательному исполнению Леонида Осиповича Утёсова. Вариант этой песни в конце 1920-х впервые появился в репертуаре певца, который исполнял его в спектакле о жизни железнодорожных воров, под названием "Республика на колесах". В том же спектакле Утесов пел "Гоп-со-смыком" (к этому периоду относятся и его исполнение "Бубликов"). Дальнейшему распространению способствовала запись песни Утесовым на грампластинку в 1932 году. В основе своей, это старая каторжная песня, царских времен, поэтому указанные в сборнике "Запрещенные песни" (2004г.) создатели песни Ф.Кельман и Б.Тимофеев - не авторы, а в лучшем случае обработчики одного из вариантов. Когда и при каких обстоятельствах (в Одессе?) в песню попали слова - "махновец партизанский", непонятно. Ранний вариант этой каторжанской песни даже в исполнении Утёсова начинался несколько иначе. Иван Солоневич, например, в своих мемуарах «Россия в концлагере» (1936) вспоминает: «...Утёсов пел свои блатные песенки: С вапнярского кичмана Сорвались два уркана, Сорвались два уркана на Одест...» То есть в оригинале урканы бежали не из одесской тюрьмы, а, напротив, — в Одессу («Одест», «Одеста» — типично каторжанское произношение Одессы). Продолжения всей песни я не раздобыл, но окончание этого куплета мне удалось узнать от одного старого ростовчанина, Бориса Петровича, с которым мы разговорились в ростовском парке Горького, наблюдая за игрой тамошних шашистов. Он вспомнил, что дальше пелось: «В Одесте на малине Они остановились, Они остановились, наконец» Откуда бежали «сидельцы», непонятно. Причём написание «вапнярский» представляется не совсем точным. Позже одессит Утёсов, сделав кичман одесским, сохранил «кичманский» эпитет, но прилепил его к уголовной «малине». На пластинке явно слышится «в вапняновской малине». Возможно, это искажённое слово «вапняный», «вапный»; «вапа» на церковнославянском значит известь, таким образом речь идёт о свежевыбеленной, то есть новой тюрьме. Но это лишь версия. А уж позднейшие исполнители для «прояснения» дали кучу своих трактовок утёсовского текста. «Одесский кичман» пользовался бешеным успехом публики. Практически на каждом концерте от певца требовали исполнения полюбившегося номера. Однако в 30-е годы Комитет по делам культуры запретил Утёсову исполнять «Кичман» со сцены, Запрет был снят только после того, как Леонид Осипович выступил в 1936 году на правительственном концерте в Грановитой палате по случаю беспосадочного перелёта Валерия Чкалова до острова Удд. Певца попросил исполнить его «коронку» в Кремле, по одной версии, герой торжества Валерий Чкалов, по другой — сам Сталин через Климента Ворошилова. Когда Утёсов сказал, что «Одесский кичман» ему петь запрещено, последовало личное разрешение «отца народов». И одна, и другая версии вполне правдоподобны. Во всяком случае, и у Сталина, и у Чкалова (1) было уголовное прошлое. Кстати, у летчиков знаменитой эскадрильи, которые послужили прототипами для героев фильма «В бой идут одни старики», «коронной» песней в их военном ансамбле была вовсе не «Смуглянка», а именно «С одесского кичмана». Узнав об этом, певец подарил им приобретенный на свои средства истребитель «Леонид Утесов». После Великой Отечественной войны чрезвычайно популярна была переделка утёсовской песни — «С берлинского кичмана», где высмеивались поверженные фашисты. Но в 50-е — 60-е годы певцу вновь было запрещено исполнение песни. Его дело продолжил Аркадий Северный, включивший песню в свой репертуар. Первоначальный, «каторжанский» вариант «Кичмана», к сожалению, неизвестен. Нынешний текст — это смесь позднейших переделок и обработок. Явная вставка — о «герое гражданской войны», «партизанском махновце», да и вообще вся тема гибели персонажей в бою и на посту никак не вяжется с царской каторгой. Вообще, существует очень много похожих песенок, связанных с событиями польской, финской, Второй Мировой, а может быть, и более ранних войн - Первой мировой и Гражданской. Герои мирно возвращаются домой, и вдруг одного из них смертельно ранят какие-нибудь неожиданные враждебные силы: охрана, немцы, поляки, финны. Почему-то, очень часто финны - видимо, "эхо" финской войны. Удар абсурден и нелогичен: "Бабах! и вот тебе, мил человек, злобный белофинн". С такой точки зрения, песня "Шли три армейца на финску границу" "неправильная" - герои там идут на войну, а должны бы уже возвращаться. Умирая, герой произносит монолог типа: "Товарищ, товарищ, болят мои раны...". В какой мере "С одесского кичмана" является источником этих песен, а в какой мере сама впитала устоявшийся фольклорный мотив, без бутылки разобраться трудно. 1. С ОДЕССКОГО КИЧМАНА (ранний вариант в исполнении Л.Утёсова) С одесского кичмана (2) Сорвались два уркана, (3) Сорвались два уркана в дальний путь. (4) В вапняновской малине (5) Они остановились, Они остановились отдохнуть. Один, герой гражданской, Махновец партизанский, Добраться невредимым не сумел. Он весь в бинтах одетый И водкой подогретый, И песенку такую он запел: (6) «Товарищ, товарищ, Болять-таки мои раны, Болять мои раны у боке. Одна же заживаеть, Другая нарываеть, А третия застряла в глыбоке. Товарищ, товарищ, Скажи моёй ты маме, Шо сын её погибнул на посте. И с шашкою в рукою, С винтовкой (7) — у другою, И с песнею весёлой на усте. (8) Товарищ малахольный, Зарой ты моё тело, Зарой ты моё тело в глыбоке. Покрой могилу камнем, Улыбку на уста мне, Улыбку на уста мне сволоке. За що же ж мы борёлись? За що же ж мы стрыждались? (9) За що ж мы проливали нашу кровь? Они же ж там гуляють, Карманы набивають, А мы же ж подавай им всё новьё! (10) Они же там пирують, Они же там гуляють, А мы же ж попадаем в переплёт! А нас уж догоняють, А нас уж накрывають, По нас уже стреляеть пулемёт!» (11) (1) Валерий Чкалов трижды оказывался в местах изоляции за свой буйный нрав. (2) Кичман — тюрьма. (3) Уркан, уркач, уркаган, урка — уголовник. (4) Варианты — «Сбежали два уркана та-й на волю» (Утёсов), «Сбежали два уркана на заре». (5) О «вапняновской малине» см. предисловие. Других вариантов — море. Северный поёт: «На Вяземской малине», другие — «на Сонькиной малине», а один из собирателей блатного фольклора и вовсе приводит странное место для отдыха — «на княжеской могиле». В сборнике «Всё хорошо, прекрасная маркиза. Песни Утёсова» (СПб, 1996) даётся «В Вапнярковской малине». (6) Этот куплет — явно позднейшая вставка; в каноническом тексте его быть не могло (песня написана ещё на царской каторге), нет его и у Утёсова. (7) Утёсов пел — «С метелкою в другою». (8) Вариант — «И с песнею веселой на губе». (9) Стрыждались — особое словечко, скрещивание «сражались» и «страдали». (10) У Утёсова — «А мы же ж подавай им сыновьёв!» Леонид Осипович, видимо, не понял на слух последних слов. (11) Весь куплет – поздняя вставка. 2. С ОДЕССКОГО КИЧМАНА (поздний вариант текста) С одесского кичмана Бежали два уркана, Бежали два уркана в дальний путь. Под Вяземской малиной Они остановились. Они остановились отдохнуть. Один - герой гражданской, Махновец партизанский, Добраться невредимым не сумел. Он весь в бинтах одетый И водкой подогретый, И песенку такую он запел: - Товарищ, товарищ, Болят мои раны, Болят мои раны у боке. Одна заживает, Другая нарывает, А третяя засела в глыбоке. Товарищ, товарищ, Товарищ малохольный, За что ж мы проливали нашу кровь? За крашеные губки, Коленки ниже юбки, За эту распроклятую любовь. Они же там пируют, Они же там гуляют, А мы здесь попадаем в переплет. А нас уж догоняют, А нас уж накрывают, По нам уже стреляет пулемет. За что же мы боролись, за что же мы сражались. За что мы проливали нашу кровь? Они ведь там пируют, Они ведь там гуляют, Они ведь там имеют сыновьев. Товарищ, товарищ, Зарой мое ты тело, Зарой мое тело в глыбоке, Покрой могилу камнем. Улыбку на уста мне, Улыбку на уста мне положи. Товарищ, товарищ, Скажи моей ты маме, Что сын ее погибнул на войне С винтовкою в рукою И с шашкою в другою, С улыбкою веселой на губе. С одесского кичмана Бежали два уркана, Бежали два уркана в дальний путь. Под Вяземской малиной Они остановились. Они остановились отдохнуть. Если учесть, что у дореволюционной песни, судя по всему, были и солдатские варианты, а не только каторжные (может, солдатские как раз и были первоначальными), то строки о винтовке и боевом прошлом героя "естественны" и восходят именно к этим вариантам, а не являются поздней выдумкой. 3. С ОДЕССКОГО КИЧМАНА С Одесского кичмана Бежали два уркана, Бежали два уркана в дальний путь. На Вяземской малине Они остановились, Они остановились отдохнуть. Один - герой гражданской, Махновец партизанский, Добраться невредимым не сумел, Он весь в бинты одетый И водкой подогретый, И песенку такую он запел: - Товарищ, товарищ, Болят мои раны, Болят мои раны у боке. Одна заживает, Другая нарывает, А третия засела в глыбоке. Товарищ, товарищ, Товарищ малохольный, За что ж мы проливали нашу кровь? За крашеные губки, Коленки ниже юбки, За эту распроклятую любовь. Они же там пируют, Они же там гуляют, А мы же попадаем в переплёт. А нас уж догоняют, А нас уж накрывают, По нам уже стреляет пулемёт. За что же мы боролись, За что же мы сражались, За что проливали нашу кровь? Они ведь там пируют, Они ведь там гуляют, Они ведь там имеют всё новьё. Товарищ, товарищ, Зарой ты моё тело, Зарой ты моё тело в глыбоке, Покрой могилу камнем, Улыбку на уста мне, Улыбку на уста мне положи. Товарищ, товарищ, Скажи ты моей маме, Что сын её погибнул на войне С винтовкою в рукою И с шашкою в другою, С улыбкою веселой на лице. С одесского кичмана Бежали два уркана, Бежали два уркана в дальний путь. На Вяземской малине Они остановились, Они остановились отдохнуть. (расшифровка фонограммы Алексея Козлова, аудиокассета «Пионерские блатные-2»,1998г.) 4. С ОДЕССКОГО КИЧМАНА С одесского кичмана Бежали два уркана, Бежали два уркана да на волю. На Вяземской малине Они остановились, Они остановились отдохнуть. Один - герой гражданской, Махновец партизанский, Добраться невредимым не сумел. Он весь в бинты одетый И водкой подогретый, И песенку такую он запел: - Товарищ, товарищ, Болят мои раны, Болят мои раны в животе. Одна вот заживает, Другая нарывает, А третья засела в глыбоке. За что же мы боролись? За что же мы сражались? За что же проливали свою кровь? Они же там пируют, Они же там гуляют, Они же там имеют все новье. - Товарищ, товарищ, Зарой ты мое тело, Зарой ты мое тело в глыбоке! Покрой могилу камнем, Улыбку на уста мне, Улыбку на уста мне положи! - Товарищ, товарищ, Скажи ты моей маме, Что сын ее погибнул на войне - С винтовкою в рукою И с шашкою в другою, И с песнею на веселой на губе! (Блатная песня: Сборник. Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2002) 5. С ОДЕССКОГО КИЧМАНА С одесского кичмана Бежали два уркана, Бежали два уркана да на волю. На Сонькиной малине Они остановились, Они остановились отдохнуть. Один - герой гражданской, Махновец партизанский, Добраться невредимым не сумел. Он весь в бинтах одетый И водкой подогретый, И песенку такую он запел: "Товарищ, товарищ, Болят мои раны, Болят мои раны в животе. Одна вот заживает, Другая нарывает, А третяя засела в глыбоке. Товарищ, товарищ, Зарой ты мое тело, Зарой ты мое тело в глыбоке! Покрой мою могилу, Улыбку на уста мне, Улыбку на уста мне положи! Товарищ, товарищ, Скажи ты моей маме, Что сын ее погибнул на войне. С винтовкою в рукою И с шашкою в другою, И с песней на веселой на губе!" (тексты песен из репертуара Аркадия Северного Концерт с ансамблем "Четыре брата и лопата" (1970-е гг.) 6. С ОДЕССКОГО КИЧМАНА С одесского кичмана Бежали два уркана, Бежали два уркана да с конвоя - На Сонькиной малине они остановились, Они остановились отдохнуть. Один - герой гражданский, Махновец партизанский - Добраться невредимым не успел, Он весь в бинтах одетый и водкой подогретый, И песенку такую он запел: "Товарищ, товарищ, болят таки мои раны, Болят таки мои раны в глыбоке - Одна вот заживает, Вторая нарывает, А третья - засела в глыбоке. Товарищ, товарищ, закрой ты мое тело, Зарой ты мое тело в глыбоке, Покрой мою могилу, Улыбку на уста мне, Улыбку на уста мне сволоки. Товарищ, товарищ, скажи, ты, моей маме, Что сын ее погибнул на войне - С винтовкою в рукою, И с шашкою стальною, И с песней на веселой на губе". С одесского кичмана Бежали два уркана, Бежали два уркана с конвою - На Сонькиной малине они остановились, Они остановились отдохнуть. (расшифровка фонограммы в исп. А. Северного (конец 1970-х гг.) 7. С ОДЕССКОГО КИЧМАНА С одесского кичмана Бежали два уркана, Бежали два уркана да й на волю. На княжеской малине Они остановились, Они остановились отдохнуть. Товарищ, товарищ, Болять мои раны Болять мои раны в глыбоке. Одна заживаить, Другая нарываить, А третяя застряла у боке. Товарищ, товарищ, Скажи моей ты маме, Что сын ее погибнул на войне. И с шашкою в рукою, С винтовкою в другою, И с песнею веселой на губе. Товарищ малахольный, Зароешь мое тело, Зароешь мое тело в глубоке. И с шашкою в рукою, С винтовкою в другою, И с песнею веселой на губе. За шо же мы боролись, За шо же ж мы страждали? За шо же ж проливали нашу кровь? Они же там пируют, Оне же там гуляют, А мы же ж подаваем сыновьев. (неизвестный источник)