|
Друзья форума · Гостевая книга ·
Личные сообщения() ·
Новые сообщения ·
Участники ·
Правила форума ·
Инструкции ·
Поиск ·
RSS
|
КОГДА С ТОБОЙ МЫ ВСТРЕТИЛИСЬ?
|
|
| rubas63 | Дата: Четверг, 22.01.2015, 20:35 | Сообщение # 31 |
 Есаул
Группа: Пользователи
Сообщений: 352
Статус: Offline
| СЕМЬ СОРОК.
Семь-сорок — традиционная клезмерская танцевальная мелодия, в советское время превратившаяся в самую узнаваемую еврейскую мелодию.
История песни.
Слова песни написаны на мотив более старой еврейской мелодии, которую играли зачастую на вокзале уличные музыканты. В различных вариантах мелодия «7:40» (разновидность танца фрейлехс) была известна уже в конце XIX века. Сам стиль фрейлехс, как и большинство современного клезмерского репертуара, — бессарабского или молдавского происхождения.
Первая граммофонная запись мелодии была осуществлена в 1903 году «Собственным оркестром общества Зонофон» без названия. Название «7:40» появилось еще в дореволюционное время (судя по этикеткам грампластинок), и происхождение его достоверно не известно. К мелодии танца в современное время были написаны различные слова, из которых благодаря магнитофонным записям Аркадия Северного 1970-х годов наиболее известным стал приведённый текст (с различными вариациями).
Происхождение песни
Есть несколько версий по вопросу происхождения песни. Одна говорит о том, что в песне описывается одесский паровой трамвай. Слова «Фонтаны и Пересыпь ждут его к себе на двор» описывают маршрут линии. Паровой трамвай состоял из паровоза и прицепных вагонов, что объясняет фразу «Ведёт с собой вагоны».
Другая версия — о поезде. Евреи, работающие в Одессе, но не проживавшие там, приезжали в город рано утром из окрестных местечек — часть из них на первом поезде, приезжавшем в 7:40 (По более поздней версии — «Бендеры-Одесса», т. н. «рабочий поезд», приходивший именно в это время). Словосочетание «А hиц ин паровоз» — также шутливое название чрезмерно энергичного возбуждённого человека. Оригинальный первый куплет песни основан на этой игре слов, описывающих пассажиров этого поезда — в основном, «людей воздуха».
Высказывались также предположения о том, что в тексте песни иносказательно говорится об ожидаемом пришествии Мессии
Исходя из ритмики песни, можно достаточно определённо утверждать, что это — своеобразные еврейские частушки. Соответственно из всех известных текстов, наиболее близкими к оригинальным, будут следующие:
«Семь сорок» Частушки русскоязычных евреев 1. Здравствуйте тетя Феня, Здравствуйте дядя Бене, Мы вас на свадьбу желаем пригласить К часу Вас приглашаем, За полночь мы гуляем, Будет приятным праздник Наш для Вас.
2. Здравствуйте милый Хаим, Мы Вам почтенье дарим, Теще и Вашей маленькой семье. На свадьбу приглашаем, Наш добрый дядя Хаим, Детишек ваших будем рады видеть ЗДЕСЬ
3. Милая тетя Соня Мы Вам прощенья просим, За то, что Мы обижались Вы на Нас. На праздник приглашаем В семь сорок провожаем, Чтоб не испортили праздник Нам для Вас. (*) Между куплетами музыкальный проигрыш, либо произвольный припев: Вы приходите, точно, мы очень сильно просим, там будут все — и тетя Соня и вино ! Подарки приносите, и сами приходите, нам будет это все совсем не всё равно ! (*) Выделены слова и строки — места с двойным смыслом, иллюстрируют своеобразие еврейского юмора.
В семь-сорок он подъедет,
В семь-сорок он подъедет —
Наш старый, наш славный
Наш агицын паровоз.
Ведёт с собой вагоны,
Ведёт с собой вагоны
Набитые людями,
Будто сеном воз.
Он выйдет из вагона
И двинет вдоль перрона.
На голове его роскошный котелок,
В больших глазах зелёных на восток
Горит одесский огонёк.
Пусть он не из Одессы,
Пусть он не из Одессы,
Фонтаны и Пересыпь
Ждут его к себе на двор.
В семь-сорок он приедет,
В семь-сорок он подъедет,
Наш старый, наш славный,
Наш одесский паровоз.
Он выйдет из вагона
И двинет вдоль перрона.
На голове его роскошный котелок.
В больших глазах зелёных на восток
Горит одесский огонёк.
Семь-сорок наступило.
Часами всё отбило,
А поезд не приехал
Нет его и всё, но вот
Мы всё равно дождёмся,
Мы всё равно дождёмся,
Даже если он опоздает и на целый год.
Он выйдет из вагона
И двинет вдоль перрона.
На голове его роскошный котелок.
В больших глазах зелёных на восток
Горит одесский огонёк.
|
| |
| |
| rubas63 | Дата: Четверг, 22.01.2015, 20:42 | Сообщение # 32 |
|
Есаул
Группа: Пользователи
Сообщений: 352
Статус: Offline
| 
ШКОЛА ТАНЦЕВ СОЛОМОНА ШКЛЯРА.
Популярная в советские времена песня-анекдот донесла до нас неповторимую атмосферу танцулек, которыми наслаждались продвинутые наши земляки еще сто лет назад.
ПОСЛЕЗАВТРА — 1 сентября, а значит, пора в школу. Кому — в первый класс, кому — в выпускной, одним — в качестве учеников, другим — в роли учителей и родителей. В этой круговерти по добыче знаний не существует только одного класса — последнего, ибо учиться и открывать для себя новое никогда не поздно. Особенно зримо это ощущаешь, глядя, как демонстрировал танцевальные па столетний балетмейстер Моисеев, порхала на балетной сцене вечно юная Майя Плисецкая или кружатся в вальсе совсем маленькие существа: от горшка два вершка.
Наши предки всегда были к танцам неравнодушны. Но языческие танцы у костра не считались чем-то диковинным, поскольку история еще раньше знала о пиррических (военных) танцах, служивших обязательной частью представлений греческого античного театра, религиозных празднествах в Ассирии и Египте, танцах в честь Аполлона, Вакха и других богов.
Пышные балы в Царском (Мариинском) дворце, залах бывшего купеческого собрания и Института благородных девиц в Киеве, как и нынешние, венские балы в оперном театре столицы Украины, тоже вряд ли затмевали и затмевают подобные действа в других столицах мира. А вот школа танцев Соломона Шкляра, где избавляли от природной неуклюжести и обучали азам пластики, оказались единственной в своем роде.
Одесситы даже тщились доказать, что эта школа существовала не в Киеве, а в их городе. Но архивы опровергали эти попытки приписать сугубо киевскому явлению одесский адрес.
ГЕРОЙ С НОЖНИЦАМИ
Парикмахер Соломон Исаакович Шкляр жил на Большой Васильковской, 10, в доме, принадлежавшем Генриху Генриховичу Пфалеру, а стриг и брил на Бибиковском бульваре, 5. Наводя лоск на кавалеров с помощью ножниц и расчески, а также одеколона, который он закупал у своего приятеля Фридриха Пульса на Подоле. Зоркий Соломон обратил внимание, во-первых, на угловатые манеры киевлян среднего сословия, а во-вторых, на то, что у многих из тех, кому уже по возрасту было неловко слоняться по тому же Бибиковскому, просто негде познакомиться с барышней для серьезных взаимоотношений.
И Шкляр открыл школу танцев по тому же адресу, что и жил, на Большой Васильковской, 10!
В Киеве к началу XX века существовало еще шесть подобных заведений. Некто Бутовецкий держал школу танцев на Александровской, 32, Ф.Гросслер — на Нестеровской, 38, Я.Лапицкий — на Пушкинской, 11, родственник богатого домовладельца Лепчевского — Семен — зазывал желающих на Прорезную, 20, украинские народные танцы пропагандировал Лобойко на Театральной, 4. Самой экстравагантной из старожилов-преподавателей считалась мадам Абрамович-Дембская Ф. Ф., свившая свое гнездышко на Малой Владимирской, 74. Она содержала буфет и любила пофлиртовать со своими учениками.
Однако школа Соломона Шкляра почти сразу захватила пальму первенства в нашем городе. И не только потому, что плата в ней, как гласило объявление, была умеренной, а срок обучения — коротким. Шкляр принимал желающих практически любого возраста. Сам танцевать не умел. Все показывал на пальцах и с помощью своих ассистентов, а главное, перемежал объяснения беспрерывными шуточками и комментариями, из которых впоследствии и возник текст знаменитой песенки:
РЕЦЕПТ УСПЕХА
Желающих попасть в школу к Соломону Шкляру было столько, что, по воспоминаниям бабушки моего приятеля Шусика Бондарева — Софьи, приходилось ждать очереди, хотя гарцевали у Шкляра шесть раз в неделю, кроме субботы.
Абрамович-Дембская пыталась раскусить рецепт успеха конкурента, она даже посылала учиться к нему собственную дочь — не помогло... О Соломоне слагали легенды. Как уверял герой рассказа Аркадия Аверченко «Золотые часы» Мендель Канторович, выучку у Шкляра прошли семь девочек и четыре мальчика из семьи Канторовичей. Никто не умер, никто не стал Айседорой Дункан, но все вышли в люди. Это была не просто школа танцев, а школа жизни. Там знакомились. И если все нравилось, засылали сватов (у евреев — шадхена), но только с благословения самого Соломона, крылатым выражением которого в памяти киевлян осталось: «Оттолкнуться от печки».
Уже во время Первой мировой войны его бывшие ученики, обосновавшиеся в Америке, собрали деньги на пароход и уговорили Шкляра (которого многие последующие поколения киевлян называли и Фляром, и Пляром, и Скляром) податься за океан. Ходили слухи, что там он стал знаменитым балетмейстером, но доподлинно известно, что на корабль он ступил с одесского причала. Это, очевидно, и подвигло одеситов представить Соломона в некоторых байках своим земляком.
Именно на тот период, когда Шкляр объявился в США, там начался танцевальный бум среди белого населения. Совпадение это или результат сумасшедшей харизмы бывшего парикмахера из Киева, история умалчивает. Любопытно другое: спустя почти сто лет волна повального увлечения классическими танцами и другими зажигательными латиноамериканскими эскападами вернулась к нам из-за океана.
В тридцатые—пятидесятые модные танцы считались у нас буржуазным пережитком, стиляг преследовали. А вот бальные танцы мирно сосуществовали с социалистической системой. В послевоенных киевских школах отставные балерины учили младшеклассников танцевать вальс с... табуреткой. Ведь в сороковые до смерти Сталина в школах мальчиков и девочек разделили... Родители покупали нам балетки (чешки), и после основных уроков мы по часу дважды в недели старательно скользили по паркету низенького актового зала, преследуемые тактом: раз-два-три, раз-два-три... Топотушки на самых популярных в нашем городе в середине века танцплощадках «Жаба» и «Кукушка» (обе располагались на склонах Днепра) вряд ли можно было назвать балами. Там просто резвились, знакомились и зажимались под музыку. Даже сегодняшние участники «Танцев со звездами» (шоу, лицензию на которое Европа купила у Америки, где мода на него уже схлынула, Россия с Украиной — у Европы) не все знают, что в классическом вальсе вообще нельзя прикасаться к телу партнерши. Партнеру разрешалось подставить ладонь для ее ладони, а внешней частью большого пальца другой руки чуть придерживать партнершу за спину только в том месте, где у нее находилась застежка лифа... Следовало помнить главное правило Соломона Шкляра: там, где брошка, там пирод!
ШКОЛА БАЛЬНЫХ ТАНЦЕВ
Это школа Соломона Шкляра,
Школа бальных танцев,
Вам говорят.
Две шаги налево,
Две шаги направо,
Шаг впирод и две назад.
Кавалеры
Приглашают дамов,
Там, где брошка —
Там пирод.
Две шаги налево,
Две шаги направо,
Шаг назад,
Наоборот.
Дамы приглашают кавалеров.
Там, где галстук,
Там пирод.
Две шаги направо,
Две шаги налево,
Шаг назад и шаг впирод.
Тетя Сарра,
Не крутите задом,
Это ж не пропеллер,
А вы не самолет.
Две шаги налево,
Две шаги направо,
Шаг назад и шаг впирод.
Дамы, не шморкайтесь в занавески!
Это ж неприлично, вам говорят.
Это неприлично, не гигиенично
И не симпатично, вам говорят.
Эй вы люди, помогите Боре,
Помогите Боре, вам говорят.
Он наделал лужу
Прямо в коридоре
Шаг впирод и две назад.
Адик Рабинович!
Я имею выйти.
Я имею выйти, вам говорят.
Вы мене тут замените...
Шаг впирод и две назад.
А вот дополнение к истории этой песни
ШКОЛА ТАНЦЕВ СОЛОМОНА ПЛЯРА
Слова и музыка В. Руденкова
Это школа Соломона Пляра,
Школа бальных танцев, вам говорят.
Две шаги налево, две шаги направо,
Шаг вперед и два назад.
Кавалеры приглашают дамов,
Там, где брошки, там перёд.
Две шаги налево, две шаги направо,
Шаг назад и две вперед.
Дамы, не сморкайтесь в занавески,
Это неприлично, вам говорят!
Это неприлично, негигиенично,
И несимпатично, вам говорят.
Кавалеры, не держите дамов
Ниже тальи, вам говорят!
Это неприлично, негигиенично,
И несимпатично, вам говорят!
Дамы, приглашайте кавалеров,
Там, где галстук, там перёд!
Две шаги налево, две шаги направо,
Шаг назад и две вперед.
Фима, Соня, бросьте разговоры,
Что за балаболки, вам говорят!
Две шаги налево, две шаги направо,
Шаг вперед и две назад.
Дамы, дамы, помогите Боре,
Помогите Боре, вам говорят!
Он наделал лужу в коридоре…
Шаг вперед и две назад!
Алик Рабинович, я имею выйти,
Я имею выйти, вам говорят!
Алик Рабинович, вы мне замените,
Шаг вперед и две назад.
Это школа Соломона Пляра,
Школа бальных танцев, вам говорят!
Две шаги налево, две шаги направо,
Шаг вперед и две назад.
Песня из репертуара известного одесского эстрадного исполнителя 1910-х годов Владимира Хенкина. В других источниках дается без указания авторства.
Из эссе Александра Розенбойма "Ужасно шумно в доме Шнеерсона..." (Одесса, не позднее 2006) об Одессе начала XX века:
"А по всей Одессе тогда, как грибы после дождя, появлялись многочисленные танцклассы, обустройство которых не требовало сколь-нибудь особых затрат - более - менее просторное помещение, стулья вдоль стен для отдохновения танцующих, пианино любой марки, возраста и состояния, вывеска, по вечерам подсвеченная разноцветными лампочками, а если хочешь, то объявление на первой полосе "Одесской почты" Абрама Финкеля типа "Танцкласс мадам Шмуэльсон - интеллигентно и недорого". А поскольку, по крайней мере поначалу, танцклассы были, в общем-то, доходными заведениями, то пооткрывали их профессиональные таперы и музыканты-любители, престарелые коммивояжеры и разорившиеся маклеры, недоучившиеся курсистки и хозяева прогоревших иллюзионов, словом, самая разношерстная публика, зачастую ровным счетом ничего не смыслившая в этом деле. И сработала тут классическая схема, сообразно которой мода подогрела спрос, экспансивность одесситов довела спрос до ажиотажа, ажиотаж, в свою очередь, обернулся анекдотами, а анекдоты, как оно тогда нередко случалось, трансформировались в куплеты, не без успеха исполнявшиеся на эстраде. По словам Исаака Бабеля, анекдоты о танцклассах котировались наравне с анекдотами о легендарном, описанном, в частности, Шолом-Алейхемом, кафе Фанкони на Екатерининской угол Ланжероновской или, скажем, о еврейке в трамвае. Один - два таких анекдота, в равной степени не лишенные остроумия и фривольности, но давно утратившие фактологическую основу, до сих пор еще циркулируют среди любителей этого вековечного фольклорного жанра. Что же касается куплетов о танцклассах, то они, казалось, начисто забыты. "Но все-таки", как говаривали когда-то в Одессе...
Здесь в 1910-х годах стремительно всходила звезда актерского успеха Владимира Яковлевича Хенкина, о котором в то время, и в бытность его известным на всю страну исполнителем юмористических миниатюр, и тогда, когда он уже целиком принадлежал истории эстрады, с восхищением писали привередливые критики, маститые коллеги, восторженные зрители. Он играл скетчи, исполнял куплеты, читал пародии и "роскошное богатство смеха швырял в зал полными пригоршнями", как вспоминал потом старейший конферансье А.Г.Лившиц, выступавший под псевдонимом "Алексеев" Блестяще владея жестом, мимикой, голосом, Хенкин мог "вытянуть" любой, казавшийся совсем "безнадежным", текст, будь-то незамысловатый анекдот или, к примеру, распространенные тогда на эстраде, но довольно примитивные "еврейские рассказы", которые он превращал в подлинно художественные произведения, полные юмора, печали, иронии, мудрости. А зрители смеялись и плакали, потому что узнавали себя, своих родственников, друзей, соседей, свою судьбу и надежды когда он мастерски, что называется на глазах, перевоплощался в насквозь продрогшего уличного торговца, маклера - неудачника, нищего портного, ошалевшего от неожиданно свалившегося на него наследства, старого еврея, уже разуверившегося выдать замуж дочь, балагулу - философа с Молдаванки или разбитного приказчика мануфактурной лавочки на Александровском проспекте. И при всем этом он умудрялся сохранять свою счастливо найденную сценическую маску и в то же время оставаться самим собою, как подчеркнул когда-то в своей эпиграмме часто писавший для Хенкина одесский поэт Семен Кесельман: "Евреям Хенкин подражает./ И громко публика хохочет, - / Увы, никто не замечает,/ Что и тогда он подражает,/ Когда того совсем не хочет".
Хенкин умел видеть и слышать Одессу, по достоинству оценить ее специфичный юмор, и это, зачастую оборачивалось веселыми сценками и куплетами "на злобу дня". например, об одесситке, оказавшейся на спектакле "Вишневый сад" в исполнении артистов МХАТа, гастролировавших у нас в 1913 году. А какой хохот стоял в зале. когда Хенкин, подыгрывая себе на пианино и пританцовывая, исполнял куплеты о парикмахере, который не от хорошей жизни, а исключительно дополнительного заработка ради, по вечерам превращал свое заведение в танцкласс, где своеобразно, но вполне уверенно обучал жаждущих приобщиться "до моды" одесских обывателей: "Кавалеры приглашают дамов,/ Там, где брошка - там перед./ Две шаги налево, две шаги направо,/ Шаг назад. Наоборот". Успех номера был столь сногсшибателен, что публика "вынесла" куплеты из зала и вскоре их распевала "вся Одесса". Хенкин же исполнял "Танцкласс" обычно "под занавес" программы, всенепременно бисировал и со временем даже пополнил свой репертуар продолжением или, как тогда называли, новым вариантом куплетов. А потом сработал неумолимый естественный отбор и куплеты "Танцкласс", подобно утесовским "На Дерибасовской угол Ришельевской", оторвались от исполнителя, времени и неизвестного нам автора, "ушли" в неподвластный цензурным рогаткам да социальным катаклизмам фольклор, пережили десятилетия и под названием "Школа бальных танцев" еще сегодня звучат в подгулявших компаниях и включаются в сборники одесских песен."
ВАРИАНТЫ (4)
1. Школа танцев
Это школа Соломона Пляра,
Школа бальных танцев, вам говорят.
Две шаги налево, две шаги направо,
Шаг вперед и два назад.
Кавалеры приглашают дамов,
Там где брошка, там перёд.
Две шаги налево, две шаги направо,
Шаг вперед и два назад.
Дамы, не сморкайтесь в занавески,
Это неприлично, вам говорят.
Не гигиенично и не симпатично,
Это некрасиво вам говорят.
Кавалеры, не держите дамов
Ниже талии, вам говорят.
И две шаги налево, и две шаги направо,
И шаг вперед и две назад.
Дамы, приглашайте кавалеров,
Там где галстук, там перёд.
Две шаги налево, две шаги направо,
Шаг вперед и два назад.
Фима, Гриша, бросьте разговоры,
Ну что за баламуты, вам говорят!
Две шаги налево, две шаги направо,
Шаг вперед и два назад.
Дамы, дамы, помогите Толе,
Помогите Толе, вам говорят.
Он наделал лужу в коридоре,
Шаг вперед и сто, чтоб обойти… ой.
Дамы, дамы, не крутите за-, то есть торсом,
Это неприлично, вам говорят.
Это неприлично, это некрасиво,
Не гигиенично, вам говорят.
Алик Рабинович, я имею выйти,
Я имею выйти, вам говорят.
Алик Рабинович, вы мне замените,
Шаг вперед и сто назад!..
С фонограммы ансамбля «Братья Жемчужные» 1970-х гг., кассета «Запрещенные блатные песни в СССР», Выпуск 1, Vincent Company Records, 1995
2. Одесский учитель танцев
Мадам Кац, подержите Борю,
Видите, ребенок сам не рад.
Он на полу понаделал море,
Шаг вперед и две шаги назад.
Что ж это за новости: сморкаться в занавески?
Это не салфетки, раз, два, три.
Если у вас потекли уже сопли,
Подолом соседки нос оботри.
Кавалеры, не щипайте дамы
Ниже талии, вам говорят.
А держите ноги ваши прямо,
Шаг вперед и две шаги назад.
Сонечка, не стройте Моне глазки
И не оттопыривайте зад.
Вы не на базаре, а на танцеклассе,
Шаг вперед и две шаги назад.
Кавалеры, приглашайте дамов,
Там, где брошка, там перёд.
Шаг налево, две шаги направо,
Шаг вперед и поворот.
Дамы приглашают кавалеров,
Там, где галстук, - там перёд.
Шаг направо, шаг налево,
Шаг вперед и поворот.
В нашу гавань заходили корабли. Вып. 2. М., Стрекоза, 2000.
3. Школа бальных танцев
Это школа Соломона Кляра,
Школа бальных танцев, вам говорят.
Две шаги налево, две шаги направо,
Шаг вперед и две назад.
Кавалеры приглашают дамов!
Там, где брошка, там перед.
Две шаги налево, две шаги направо,
Шаг назад и поворот.
Дамы, не сморкайтесь в занавески!
Это неприлично, вам говорят.
Это неприлично, негигиенично,
И несимпатично, вам говорят.
Дамы, приглашайте кавалеров!
Там, где галстук, там перед.
Две шаги налево, две шаги направо,
Шаг назад и поворот.
Дядя Гриша, бросьте разговоры!
Что за болтунка, вам говорят.
Две шаги налево, две шаги направо,
Шаг вперед и две назад.
Дамы, дамы, помогите Боре!
Помогите Боре, вам говорят.
Он наделал лужу в коридоре –
Шаг вперед и две назад.
Дамы, дамы, не вертите задом!
Это не пропеллер, а вы не вертолет.
Это неприлично, негигиенично,
Шаг вперед и поворот.
Алик Рабинович, я имею выйти,
Я имею выйти, вам говорят.
Алик Рабинович, вы мне замените,
Шаг вперед и две назад.
Это школа Соломона Кляра,
Школа бальных танцев, вам говорят.
Две шаги налево, две шаги направо,
Шаг вперед и две назад.
Блатная песня: Сборник. – М.: Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2002
4. Школа бальных танцев
Это школа Соломона Кляра,
Школа бальных танцев, вам говорят.
Две шаги налево, две шаги направо,
Шаг вперед и две назад.
Дамы, не сморкайтесь в занавески!
Это неприлично, вам говорят.
Это неприлично, негигиенично,
И несимпатично, вам говорят.
Кавалеры приглашают дамов!
Там, где брошка, там перед.
Две шаги налево, две шаги направо,
Шаг назад и поворот.
Кавалеры, не держите дамов
Ниже талии, вам говорят.
Это неприлично, негигиенично
И несимпатично, вам говорят.
Дамы, приглашайте кавалеров!
Там, где галстук, там перед.
Две шаги налево, две шаги направо,
Шаг назад и поворот.
Моня, Гриша, бросьте разговоры!
Что за болтунишка, вам говорят.
Две шаги налево, две шаги направо,
Шаг вперед и две назад.
Дамы, дамы, помогите Боре!
Помогите Боре, вам говорят.
Он наделал лужу в коридоре
Шаг вперед и две назад.
Дамы, дамы, не вертите задом!
Это не пропеллер, а вы не самолет.
Это неприлично, негигиенично,
Шаг вперед. Наоборот.
Сонечка, не стройте Моне глазки
И не оттопыривайте зад.
Вы не на базаре, а на танцеклассе,
Шаг вперед и две назад.
Алик Рабинович, я имею выйти,
Я имею выйти, вам говорят.
Алик Рабинович, вы мне замените,
Шаг вперед и две назад.
Это школа Соломона Кляра,
Школа бальных танцев, вам говорят.
Две шаги налево, две шаги направо,
Шаг вперед и две шаги назад.
Русский шансон / Сост. Н. В. Абельмас. – М.: ООО "Издательство АСТ"; Донецк: "Сталкер", 2005. – (Песни для души).
|
| |
| |
| rubas63 | Дата: Четверг, 22.01.2015, 20:45 | Сообщение # 33 |
|
Есаул
Группа: Пользователи
Сообщений: 352
Статус: Offline
| БУБЛИЧКИ.
Бублик — кулинарное изделие, пшеничное тесто кольцом, сваренное в воде, а потом запеченное. Также бубликами часто называют различные предметы круглой формы с отверстием в центре, например руль автомобиля или колесо. Бублики являются традиционным изделием русской кухни.
Однажды Исаака Дунаевского спросили: «Какая ваша самая любимая песня протеста?»
«Бублички, — ответил Дунаевский. – Лучшей песни про тесто еще никто не написал!»
Александр Кушнер тридцать лет назад дал нам понять, что времена не выбирают. И с ним, увы, трудно поспорить. Но если бы вдруг совершенно случайно ко мне на плечо присела бы фея и сказала, что я могу – вот прямо здесь на месте – выбрать себе какое-нибудь время, я, не задумываясь, выбрала бы НЭП.
НЭП! Чудесные времена, когда, боязливо оглядываясь назад, в «доисторические» годы военного коммунизма, народ выбрался наружу из нетопленых пещер-квартир, сбросил потертые мамонтовые шкуры, напялил узкие платья и широкие штаны и пошел гулять – ведь все равно пропадать. НЭП! Писатели-попутчики-серапионовы братья, забившись в углы коммунальных квартир, писали рассказы, ставшие потом классикой русской литературы. В ресторанах танцевали шимми. По улицам ходила большая крокодила. На Сенной площади в Ленинграде торговали репой: за кило — миллион рублей, уменьшительно-ласкательно прозванный народом «лимоном». Всюду жизнь!
Шел трамвай десятый номер
На площадке кто-то помер,
Не тревожьте мертвеца,
Ламца-дрица-гоп-ца-ца!
Недолгие годы нэпа были, возможно, лучшими в долгой и страшной истории двадцатого века. А лучшее, что осталось от тех лет – песни.
Самая знаменитая и долгая жизнь из всех нэпмановских песен была уготована песне «Бублички» (она же – «Бублики»). Разухабистые, написанные на типичный одесско-еврейский мотив и при этом ужасно жалостливые «Бублички» стали символом НЭПА – «мелкобуржуазной» частной торговли, полуграмотной, полунищей, полуофициальной.
Ночь надвигается, мильтон ругается
Все погружается в ночную мглу
А я забытая, тряпьем прикрытая
И не умытая одна бреду…
Купите бублики, гоните рублики
Гоните рублики вы мне скорей!
И в ночь ненастную меня несчастную
Торговку частную ты пожалей!
Песни, подобные «Бубличкам», «Жареному цыпленку» или «Мурке» стали настолько неотъемлемой частью городского фольклора, что сложно поверить, что у них есть автор. Однако есть.
«Бублики» написал киевский журналист Яков Давыдов. В первые годы революции Давыдов жил то в Киеве, то в Одессе и зарабатывал на жизнь тем, что писал под псевдонимом Жгут или Боцман стихотворные фельетоны и эпиграммы против врагов Советской власти. А в середине двадцатых выбрал себе новое имя — Яков Ядов — и занялся сочинительством куплетов для маленьких кабаретных театров. «Бублички» тоже были предназначены для кабаре. Первый исполнитель песни Григорий Красавин через много лет вспоминал: «Приехав на гастроли в Одессу, я был поражен тем, что, пока я ехал с вокзала к Ядову на Сумскую улицу, всю дорогу меня сопровождали возгласы: «Купите бублики!» Мне захотелось иметь песенку с таким припевом. О своем желании я сказал Ядову и сыграл на скрипке, с которой обычно выступал, запавшую в память мелодию. Яков Петрович сразу загорелся: «Это прекрасная идея! Надо показать в этой песенке несчастную безработную девушку, мерзнущую на улице ради куска хлеба, умирающую с голода для обогащения нэпмана, так сказать, одну из «гримас нэпа». Он задумался, потом повернулся к жене: «Оль, ставь самовар для артиста. А я буду печь бублики…» Полчаса стучала в соседней комнате машинка. В тот же вечер я с листа исполнял «Бублики» в «Гамбринусе». На следующий день их запела вся Одесса. А через некоторое время, когда я приехал в Ленинград, Утесов, встретив меня, сказал: «Гриша, я пою твои «Бублики». Ничего?» — «Кушай на здоровье!» — ответил я ему».
(Запись 1956 года из фондов музея эстрады).
Здесь трачу силы я
На дни постылые,
А мне ведь, милые,
Шестнадцать лет…
Глаза усталые,
А губки алые,
А щеки впалые,
Что маков цвет.
Горячи бублики
Для нашей публики,
Гоните рублики
Мне кто-нибудь…
Суженый встретится,
И мне пометится…
…Мой честный путь.
«Бублики» с триумфом пошли путешествовать по стране. Как это обычно бывает, появились народные варианты, в которых слова были существенно изменены. Но тут как раз закончился НЭП, а с ним и развеселые театры-кабаре. И «Бублики» ушли в подполье, в «городской фольклор», а фольклор, как известно, не имеет автора.
Константин Паустовский вспоминал, что Ядов был по натуре человеком уступчивым и уязвимым. «В тридцатые работы у него было очень мало, да и слава его как автора «Бубликов» не способствовала яркой советской эстрадной карьере. Жить ему было бы трудно, если бы не любовь к нему из-за его песенок всей портовой и окраинной Одессы. Ядов охотно писал для них песенки буквально за гроши. Внешне он тоже почти не отличался от портовых людей. Он всегда носил линялую синюю робу, ходил без кепки, с махоркой, насыпанной прямо в карманы широченных брюк. Только очень подвижным и грустно-веселым лицом он напоминал пожилого комического актера. Один раз он сказал мне с грустью: «Если говорить всерьез, так я посетил сей мир совсем не для того, чтобы зубоскалить, особенно в стихах. По своему складу я лирик. Да вот не вышло. Вышел хохмач. Никто меня не учил, что во всех случаях надо бешено сопротивляться жизни. Наоборот, мне внушали с самого детства, что следует гнуть перед ней спину. А теперь поздно. Теперь лирика течет мимо меня, как река в половодье, и я могу только любить ее и завистливо любоваться ею издали. Но написать по-настоящему не могу ничего». В конце тридцатых измученный Ядов, которому в те годы было уже попросту не на что жить, написал отчаянное письмо Вышинскому:
«Я чувствую что меня решили ликвидировать. В 1929 году в Ленинграде, где я тогда жил и работал, организовалось некое ОСЭ (общество советской эстрады). Свою деятельность ОСЭ начало борьбой с «ядовщиной».
Видя, что силы неравны, что меня могут угробить, я уехал в Москву. Но в Москве я не спасся. Рапповцы устроили мой «творческий вечер», на котором разгромили меня в пух и прах, причислив к лику классовых врагов.
Этот «творческий вечер» стоил мне кровоизлияния в мозг. 10 октября меня в почти безнадежном состоянии отвезли в Басманную больницу. И пока я на больничной койке боролся со смертью, моя жена боролась с человеческим бездушием. Никто из писательских организаций пальцем не шевельнул, чтоб мне помочь. Я хочу только одного: восстановить свое здоровье и трудоспособность настолько, чтоб по мере сил быть полезным дорогой Родине».
Забытый и больной, Ядов умер в 1942 году. К тому времени его самая знаменитая песня уже давно жила сама по себе, и главная ее слава гремела вне России. Одесские эмигранты перевезли «Бублички» в Нью-Йорк, и уже в конце двадцатых их распевали на Нижнем Ист-Сайде. «Бублички» превратились в «Бейгелах».
Американская песня на идише, призывавшая «Ну койфт же бейгелах…» стала началом целой песенной традиции – еврейского свинга, и именно с нее начался взлет песенной карьеры знаменитого дуэта «Сестер Берри» – по иронии судьбы, внучек киевского булочника Бейгелмана. Если верить легенде, где-то на улице молоденькая Мина Бейгелман услыхала песенку, которую легко запомнила и часто напевала. Песенка называлась «Бейгелах». Как это и должно быть в легенде, некто случайно услышал её пение и пригласил девочку спеть на еврейском радио. Так песня «Bublichki» стала знаменитой.
Но песенка про бейгелех – это совсем, совсем другое дело, чем песня Ядова. Другое в ней все; настроение, эпоха, стиль. Тяжела судьба героини «Бубликов», «жертвы НЭПа» – кабаретное представление, игра… А сама героиня, хоть и неумытая и тряпьем прикрытая – веселая разбитная деваха, много повидавшая на своем пути. Она вроде бы просит, чтоб вы ее пожалели, но просит не то чтоб чересчур жалостливо: «Гоните рублички вы мне скорей! Гоните рублики для всей республики!» Сестра у нее – проститутка, братишка, хоть и маленький – уже карманный вор. И с мильтоном она, если надо, поругается. У идишской песни «Бейгелех» совсем другая героиня – томная, боязливая, поэтичная, глубоко несчастная… До бубликов она, скорей всего, продавала фиалки, но после того как Чарли в котелке перевернул корзинку, пришлось переквалифицироваться.
Бублички,
Купите мои бублички
Горяченькие бублички,
Ну, купите!…
Наступает скоро ночь,
Я стою, глубоко задумавшись,
Посмотрите, мои глаза потемнели…
Ночь проходит,
День надвигается снова,
Я стою на улице и думаю,
Что же будет дальше
Дома горе,
И от голода я умираю,
Люди, услышьте мою песню,
От голода слабую…
Вся надежда на какого-нибудь миллионера, который – чего только не бывает в жизни – поедет мимо на своем «кадиллаке», и страсть как захочется ему бубличка. Увидит он девушку с корзинкой и поймет что нашел свое счастье. А иначе и быть не может. Что такое Америка без американской мечты!
Под стать героине и сама песня. За русскими «Бубличками» стоит еврейская Одесса – веселая, залихватская, хулиганская, кабаретная. За американской песенкой прячется оставленное за океаном местечко, Малкеле с длинными косами, грустная и жалостливая полузабытая песня на идише… и лежащая впереди беспредельная неизвестность. Страшно маленькому человеку – еврейскому иммигранту — в большом чужом непонятном городе.
Наверное, именно поэтому, «Бубличкам» удалось стать символом своей эпохи в Америке — так же, как и в России. А в начале тридцатых появился и «истинно русский» «белоэмигрантский» вариант, который распевал в парижском ресторане бежавший из Одессы в девятнадцатом Юрий Морфесси. Песня Морфесси поется от лица мужчины — «торговца частного». По характеру он человек гораздо более предприимчивый, чем неудачливая торговка времен НЭПА. Вместо того чтоб мерзнуть на ночной улице под фонарем, он, не долго думая, «отправляется по кабачкам» — «все что осталося – не распродалося/ а там, надеюсь я, что все продам». И сестра у него не какая-нибудь гулящая да совсем пропащая, а полноправный помощник в работе:
Еще мальчонкою с своей сестренкою
Ирисом, спичками я торговал,
Так что с детства я, да с малолетства я
Торговцем-частником смышленым стал.
С детства человек торговал ирисками. Сразу видно, что далеко пойдет! И умытый наверняка. У неумытого месье с мадамами ничего не купят. На голове, небось, картуз, а под картузом чубчик кучерявый. Купите бублички!
А время катится, и силы тратятся.
Я выпью водочки и не грущу.
А ну-ка, бубличка, кто хочет бубличка,
Гоните рублички – я угощу.
В 1959 году сестры Берри вернули «Бублички» в Россию – на идише и в заграничной свинговой аранжировке. А на недавнем клейзмер-фесте современная американская группа «Голем», именующая себя панк-клейзмер-рок-музыкой, лихо под аккордеон исполнила песню по-русски – ту самую, где фонарь качается и мильтон ругается – правда, с чудовищным бруклинским акцентом. И это в очередной раз доказывает: Яков Ядов был прав, что писал куплеты, а не лирику. Я с трудом могу себе представить панк-клейзмерских рокеров, исполняющих под аккордеон в 2007 году «Я помню чудное мгновенье».
В одном из своих эссе Александр Генис писал:
«Если бы мне пришлось выбрать главный дар еврейской кухни Америке, то им бы стал русский бублик. На заре XX века его привезли в Америку бежавшие от погромов евреи. В память об этом он здесь до сих пор называется на идиш: бейгел. Обнаружив, как все наши эмигранты, повышенную жизнестойкость, бублик сохранил если не содержание, то форму и секрет: перед выпечкой его крестят крутым кипятком. После этого, что к нему ни добавишь — лососину, джем, арахисовое масло, он упорно остается собой: удачным сочетанием внешней мягкости, внутренней неподатливости и тайны своей непостижимой середины. Твердо храня эти национальные черты, бублик завоевал Новый Свет, как конквистадоры, — не числом, а умением. Перейдя, примерно в то же время, что Набоков, на чужой язык, он втерся в доверие, чтобы выдавить с американского стола квадратный супермаркетовский хлеб, глинобитные английские маффины и вредные французские круассаны. Готовый принять в себя все иноземное, бублик отдается чужому с азартом и доверием. В Техасе к нему подмешивают красный перец, в Калифорнии посыпают сушеными помидорами, в Манхэттене подают с «Нью-Йорк таймс». Даже в Москву теперь бублик является инкогнито. Своими глазами я видел вывеску на Тверской, где большими русскими буквами была сказано ясно и просто: «Канадские бейгелы». Так не об этой ли восприимчивости мечтал Достоевский, говоря о «всесоединяющей русской душе»?
|
| |
| |
| rubas63 | Дата: Четверг, 22.01.2015, 21:01 | Сообщение # 34 |
|
Есаул
Группа: Пользователи
Сообщений: 352
Статус: Offline
| ГОП СО СМЫКОМ
- Граждане, послушайте меня,
Гоп со смыком - это буду я.
Ремеслом я выбрал кражу,
Из тюрьмы я не вылажу,
И тюрьма скучает без меня.
Жил-был на свете Гоп со смыком,
Он славился своим басистым криком,
Глотка была так здорова,
Что ревел он, как корова
И имел врагов он полмильона.
Сколько бы я, братцы, ни сидел,
Не было минуты, чтоб не пел -
Заложу я руки в брюки
И пою себе со скуки.
Что же, братцы, делать - столько дел!
Если я неправильно живу,
Попаду я к черту на Луну.
Черти там, как в русской печке,
Жарят грешников на свечке -
С ними я полштофа долбану!
В раю я на работу сразу выйду,
Возьму с собою фомку, ломик, выдру.
Деньги нужны до зарезу,
К Богу в гардероб залезу -
Я тебя намного не обижу!
Иуда Скариот в аду живет,
Гроши бережет - не ест, не пьет.
Падла буду, не забуду -
Покалечу я Иуду,
Знаю, где червонцы он кладет.
- Граждане, послушайте меня,
Гоп со смыком - это буду я.
Ремеслом я выбрал кражу,
Из тюрьмы я не вылажу,
И тюрьма скучает без меня.
Две последние строки повторяются
Расшифровка фонограммы Алексея Козлова, аудиокассета «Пионерские блатные 2», ТОО «Московские окна ЛТД», 1998
Вероятнее всего, песня написана в Киеве в начале 1920-х годов (расцвет бандитизма) в деклассированной и криминализованной среде бывших семинаристов или низшего духовенства. Первые записи относятся к середине 1920-х. Семинаристское происхожднение выдает эрудированность авторов в богословии, ирония над святыми и тема пьянства (ср. со старой студенческой песней "Там, где Крюков канал"). В пользу именно Киева свидетельствуют распространенность зачина "Родился на Подоле Гоп-со-смыком" и наличие украинизированных вариантов песни среди наиболее ранних известных ее вариантов. Одним из источников могла служить быть песня "Я парень фартовый..." о судьбе махновца - вариант более ранней песни о грабителе и убийце "Я родился быть фартовым...".
Подробнее об истории и вариантах см. Сергей Неклюдов ""Гоп-со-смыком" - это всем известно..." (2006). См. также другие переработки - фронтовую "Дран-драп - это буду я..." и шоферско- армейский вариант.
Леонид Утесов, благодаря которому песня получила широкую популярность, исполнял ее в конце 1928-29 гг. в ленинградском Театре сатиры в спектакле о жизни железнодорожных воров "Республика на колесах" по пьесе Я. Мамонтова. Утесов там играл главаря шайки Андрея Дудку - "президента республики на колесах". Там же Утесов пел "С одесского кичмана"; к тому же периоду творчества Утесова относятся "Бублики". Дальнейшему распространению песни способствовала ее запись Утесовым на грампластинку в 1932 году.
Владимир Бахтин предполагал, что автором текста (а также автором текста "Мурки") мог быть одесский поэт Яков Ядов - автор текста "Бубликов" (в таком случае, песня должна была быть написана в Одессе), - но доказательств этому нет. См. статью Владимира Бахтина "Забытый и незабытый Яков Ядов" ("Нева", 2001, № 2).
Однажды прислали пару куплетов похожей песни на тот же мотив. Как-то она связана с "Гоп со смыком":
Говорят, у бога денег много
Только далека туда дорога
Хочет поп на небо прыснуть
А потом на землю сбрызнуть
Да не знает как туда добраться.
Спичку об коробку зажигает,
И под бочку с порохом бросает:
Бочка с копотью, со свистом,
Душка - поп на небо прыснул
Раком он летит, не унывая....
Прислал Сергей Соловьев <sergi @ aircom.lv> 9.11.2005. – с прим.: Однажды, будучи в Сибири, слышал интересный вариант песни на мелодию "Гоп со смыком". Запомнил пару куплетов... Есть какие-нибудь соображения по этому вопросу?
РОДИЛСЯ НА ПОДОЛЕ ГОП СО СМЫКОМ...
Глава из книги Фимы Жиганца "Блатная лирика", Ростов-на-Дону, 2001, с.(даны ранний и классический варианты с нотами)
«Гоп со смыком» стоит в ряду известнейших блатных песен («Мурка», «Жили-были два громилы» и т.д.) В своё время старый гулаговский арестант, писатель Варлам Шаламов, назвал «Гоп со смыком» произведением «эпическим» и заметил при этом, что оно «отмирает». Однако явно поторопился. Нынче даже люди, абсолютно не знакомые с уголовными песнями, хоть краем уха да слышали это сочетание — «Гоп со смыком». Вариантов песни множество, немало куплетов самого разного содержания, и каждое поколение уркаганов добавляло что-то своё, а что-то — изменяло... Более подробно об этом — в комментарии к так называемому «классическому» варианту «Гоп со смыком». Здесь же скажу несколько слов о самом выражении. Что значит «гоп со смыком»? Аркадий Северный утверждал: «Так в Одессе раньше называли скрипачей. Смык — это смычок. Но это была ещё и кличка известного вора-домушника, который под видом музыканта ходил по богатым свадьбам, и когда гости все напивались так, что им становилось не до музыки, спокойно очищал дом или квартиру».
Это не более чем легенда. Начнём с того, что «Гоп» — песня вовсе не одесская и даже не киевская (хотя во многих вариантах упоминается киевский Подол). Родилась она в Центральной России. И выражение «гоп со смыком» — чисто русское. «Гоп», согласно «Толковому словарю» Даля, «выражает прыжок, скачок или удар». «Смык», по тому же Далю, — синоним слова «шмыг» и образован от глагола «смыкнуть» («шмыгнуть»). То есть «гоп со смыком» — мгновенный наскок и быстрое исчезновение нападавшего. Это характеристика двух воровских «специальностей». Первая — «гоп-стоп», т. е. уличный грабёж «на испуг», когда преступник налетает на жертву, грабит её (часто с ударом) и исчезает мгновенно. Вторая — квартирная кража без предварительной подготовки, которая ещё называется «скачок». В первом, оригинальном варианте, речь идёт именно о грабеже:
Залетели мы в контору,
Заорали: «Руки в гору!»
Позже в песне речь стала идти о «чистом» воровстве («Воровать — профессия моя»). Но, во всяком случае, ни о каких скрипачах и речи быть не может. «Герой» «канонического», позднего варианта — домушник, т. е. квартирный вор, который готов обокрасть и Иуду, и самого Господа Бога и даже в рай тащит свои инструменты — «фомку» и «выдру». В этом варианте много нового. Например, появляется явная «религиозная» окраска. Герой оказывается и у чертей, и в раю, по-своему осмысливая тамошние реалии. Авторы пытаются «логически» объяснить появление вора на Луне, куда, по их мнению, люди отправляются к чертям за грехи (в первом варианте урка направляется на Луну почему-то в поисках жены). Любопытно, что позже, под влиянием этого варианта «Гопа», в лагерном жаргоне появились выражения «отправить на Луну», «попасть на Луну» — что означало попросту расстрел.
Песня пользовалась в блатной среде такой бешеной популярностью, что появилось несчётное количество подражаний на ту же мелодию. В этой главе я привожу несколько арестантских переделок песни «Гоп со смыком». См. также песню «Вот вернулся я с тюрьмы домой» в разделе «картёжных».
Даже на воле возникали «агитационные» варианты, своеобразные отклики на сиюминутные события, например, на конфликт с японцами и финнами - «Финляндия нам тоже приказала: «Отдайте нам всю землю до Урала!» Неведомый автор тут же отвечает в духе «народной дипломатии»:
Я ебу японца в жопу
И насру на всю Европу!
Сунетесь - и вас мы разобьём!
Так что песенка эта не простая, а, можно сказать, украшение русского фольклора.
Гоп со смыком (ранний)
Оригинальный, один из наиболее ранних вариантов песни «Гоп со смыком».
***
Родился я у тёщи под забором,
Крестили меня черти косогором,
Старый леший с бородою
Обоссал меня водою,
Гоп со смыком он меня назвал.
Гоп со смыком — это буду я,
Это будут все мои друзья.
Залетели мы в контору,
Заорали: «Руки в гору —
А червонцы выложить на стол!»
Скоро я поеду на Луну,
На Луне найду себе жену.
Пусть она коса, горбата,
Лишь червонцами богата -
За червонцы я её люблю.
Что ж мы будем делать, как умрём?
Всё равно ведь в рай не попадём.
А в раю сидят святые,
Пьют бокалы наливные —
А я и сам бы выпить не дурак.
Родился под забором — там и сдохну.
Буду помирать, друзья, не охну.
Лишь бы только не забыться,
Перед смертью похмелиться —
А потом, как мумия, засохну!
Родился я у тёши под забором... и т. д.
Три последние строки куплетов повторяются
Гоп со смыком (классика)
А вот более поздний вариант песни «Гоп со смыком». Именно этот вариант (сокращённый) стал наиболее популярным благодаря исполнению Леонида Осиповича Утёсова. В начале 30-х годов вышла небольшим тиражом пластинка Утёсова с песнями «С одесского кичмана» и «Гоп со смыком». Купить их можно было только в магазинах Торгсина (торговля с иностранцами) в обмен на драгоценности или валюту.
Впрочем, этот вариант, даже с дополнительными куплетами, всё-таки неполный. В одной из лагерных переделок поётся: «Гоп со смыком» петь неинтересно: / Все двадцать три куплета нам известны...» А нам, к сожалению, нет. Но я работаю над восстановлением первоначального текста.
***
Родился на Подоле (1) Гоп со смыком, (2)
Он славился своим басистым криком.
Глотка у него здорова,
И ревел он, как корова -
Вот каков был парень Гоп со смыком! (3)
Гоп со смыком — это буду я,
Братцы, поглядите на меня: (4)
Ремеслом я выбрал кражу,
Из тюрьмы я не вылажу,
И тюрьма скучает без меня.
Сколько бы я, братцы, ни сидел,
Не было минуты, чтоб не пел.
Заложу я руки в брюки (6)
И пою романс со скуки —
Что же будешь делать, если сел?
(Вот в тюрьме сидишь, себя ты судишь,
А по выходе с тюрьмы — забудешь.
Вновь берёшь ты карты в руки,
Целый день не носишь брюки -
Что же будешь делать, коль влетел? (7)
А проигравшись, нужно пить да пить,
Чтобы своё горе утопить.
Наливаешь в стопку водку,
Заливаешь водку в глотку —
Только успеваешь пить да пить.
Так без перерыва пьёшь и пьёшь,
Гражданам покоя не даёшь.
На трамвай бежишь-скакаешь,
Все карманы очищаешь,
И без «фонаря» уж не придёшь.
Но «фонарь» фартовому не страшен —
Я хожу, как будто разукрашен.
Если рожа не подбита,
Недостоин ты бандита -
Так уж повелось в шалмане нашем).
Если я неправедно живу,
Попаду я к чёрту на Луну.
Черти там, как в русской печке,
Жарят грешников на свечке —
С ними я полштофа долбану!
Буду пить с чертями наравне,
А когда не хватит водки мне,
Дрын дубовый я достану
И чертей калечить стану:
Почему нет водки на Луне?!
Иуда Скариотский там живёт,
Скрягой меж чертями он слывёт.
Гадом буду, не забуду,
Покалечу я Иуду —
Знаю, где червонцы он кладёт! (8)
А за то, что песенки пою, (9)
Может, побываю и в раю.
Пусть честные люди знают:
В рай все воры попадают –
Их там через чёрный ход пускают.
Кодексов в раю не существует,
Кто захочет — тот идёт ворует.
Рестораны, лавки, банки
Здесь открыты для приманки,
О ментах тут даже не толкуют!
В раю я на работу сразу выйду,
Возьму с собою «фомку», ломик, выдру. (10)
Деньги нужны до зарезу,
К Богу в гардероб залезу —
Я его на много не обижу!
Бог пускай карманы там не греет,
Что возьму, пускай не пожалеет.
Шубы, золото, караты,
На стенах висят халаты —
Дай нам Бог иметь, что Бог имеет!
(Святая Магдалина там жила,
Среди святых разврат она вела —
Бардачок она открыла,
Святых девок напустила,
По червончику за ночь брала). (11)
С этим свою песенку кончаю,
А всей братве навеки завещаю:
Вы же мой завет примите —
Пейте, нюхайте, курите,
На том свете все Господь прощает! (12)
Три последние строки куплетов повторяются
(1) Подол — район в Киеве. Вариант — «Родился на форштадте Гоп со смыком». Форштадт — пригород, окраина (немецк., также идиш), район в Одессе. В других случаях — «Родился под забором Гоп со смыком».
(2) Утёсов пел с одесским произношением — «со смиком».
(3) В исполнении Утёсова последние две строки —
«И мычал он, как корова,
А врагов имел мильон со смыком».
(4) У Утёсова — «Вы, друзья, послушайте меня».
(5) У Утёсова — «Исправдом скучает без меня».
(6) Вариант трёх последних строк –
«Срок прошёл – освободился,
По России прокатился
И опять с мазуриками сел».
(7) В скобках курсивом даются дополнительные куплеты в классическом варианте песни, которые не являются обязательными, но нередко встречаются.
(8) В некоторых вариантах (в том числе утёсовском) Иуду почему-то перемещают в рай, соответственно «скрягой меж святыми он слывёт». А вот ещё один вариант этого куплета —
«А в слободе у нас живёт Иуда,
Прячет где-то дележки, паскуда.
Курвой буду, не забуду —
Покалечу я Иуду,
У него червончики добуду».
(9) В утёсовском варианте герой попадает сразу в рай после куплета про исправдом –
«Если дело выйдет очень скверно
И меня убьют — тогда, наверно,
В рай все воры попадают,
Пусть кто честные, те знают:
Нас там через чёрный ход пускают!»
(10) Фомка — специальный воровской ломик для отжатия дверей, в отличие от других разнообразных ломиков («лукич», «карандаш» и пр.) Выдра, выдро - специальная отмычки для взлома замков на дверях купе в пассажирских поездах. Другие варианты — «Возьму с собою пушку, ломик, выдру» (пушка — пистолет); «Возьму с собою фомку, шпалер, выдру» (шпалер, шпаер, шпайер — пистолет). У Утёсова — «Возьму с собою бунку, шпайер, выдру». «Бунка» - воровской ломик (одесский жаргон).
(11) Вариант —
«А есть ещё Мария Магдалина,
Думают, она вполне невинна.
Но, друзья, я врать не буду,
К ней по ночам ходил Иуда –
А Иуда зря ходить не будет».
(12) Вариант — «Это всё Господь ворам прощает».
Текст №1 - ранний вариант, текст №2 - классика
Жиганец Ф. Блатная лирика. Сборник. Ростов-на-Дону: «Феникс», 2001, с. 62-70.
Владимир Бахтин
"ГОП СО СМЫКОМ"
("Нева", 1997, №11, стр. 234-236)
Мало кто знает, что слово "гопник" ("гопа") происходит от названия старинного, дореволюционного еще Городского общества призрения (то есть сокращенно - ГОП). Слово обрело самостоятельность и получило много значений в блатном языке: "воровская группа", "ночлежка", "притон", "место тайной продажи спиртного", "цепочка от карманных часов"; "гопать" - ночевать на улице, а "гопник" - не только хулиган и оборванец, но и грабитель. Сочетание "гоп-компания" вошло и в блатную речь, и в молодежный слэнг. А в нашей обычной речи "гопник" - просто бранное слово. Особенно оно, как можно судить по литературе, популярно в Одессе.
"Смык" тоже означает "воровская семья, группа".
Вот мы и подошли к знаменитой песне "Гоп со смыком".
Происхождение ее теряется в глубине десятилетий и пока нам неизвестно. Но, во всяком случае, песню хорошо знали в 20-е годы. Упоминает ее Д. С. Лихачев в числе услышанных на Соловках, ее исполнял Леонид Утесов. В начале 30-х, когда я был мальчишкой, мы тоже повторяли вслед за старшими уличными вожаками:
Дрын железный я достану
И чертей волохать стану -
Почему нет водки на луне!
Вот полный ленинградский текст (сообщил поэт Вадим Шефнер):
Граждане, послушайте меня,
Гоп со смыком - это буду я!
Ремеслом избрал я кражу,
Из тюрьмы я не вылажу,
Исправдом скучает без меня.
Сколько б я по тюрьмам ни сидел,
Не было минуты, чтоб не пел.
Заложу я руки в брюки
И хожу, пою от скуки -
Что же будешь делать, когда сел!
Так как я играю и пою,
То жить, наверно, буду я в раю.
А в раю-то все святые
Пьют бокалы налитые -
Я ж такой, что выпить не люблю.
Илья-пророк на том же самом свете
Катается в серебряной карете.
Ну, а кони - просто чудо,
Мне бы их угнать не худо,
А потом на Конном их загнать!
Мария Магдалина там живет,
Всем святым прохода не дает.
Бардачок она открыла,
Райских девок напустила,
За толчок червончики берет.
Иуда Скариотский там живет,
Средь святых легавым он слывет.
Гад я буду, не забуду,
Покалечу я Иуду,
Знаю, где он денежки гребет!
(Мы пели: "Знаю, где червонцы он кладет!")
Близок нашему, но имеет свои краски более распространенный украинский, киевский "Гоп" (запись 1926 года, к сожалению, плохая; орфография сохраняется):
Жил-был на Подоле Гоп со смиком,
Он славился своим басистым криком;
Глотку имел он приздорову,
И ревел он, как корова;
А врагов имел он сто со смиком.
Гоп со смиком - ето буду я;
Вы послушайте, друзья, миня.
Ремесло я вибрал - кражу,
Ис тюрми я не вылажу,
Первый Допр скучает биз миня.
А сколько би в тюрме я ни сидел,
Ну, нет минути, чтоби я не пел.
Заложивши руки в бруки
И под нос пою от скуки,
Что ж тужить, когда уже засел?
По виходи ис тюрми дурницу удишь,
А что сидел в тюрме, то всьо забудиш.
Бистро хватаиш карти в руки,
Двух часов не носиш бруки;
Если ни визьот, что делать будиш?
Астался голий, босий - нужно пить,
В бутылки свое горе утопить.
Наливаеш бистро стопку,
Запихаеш чем-то глотку,
Тут же начинаеш пить и пить.
И так беспереривно пйош и пйош
И гражданам покоя ни даеш.
По трамваям всьо скакаеш,
Рисаков переганяеш,
А биз фонарей дамой не йдьош.
Фонар ношу, а он мине ни страшен,
Такой бальшой, как будто разукрашен.
Ни достоин ти бандита,
Если морда ни разбита, -
Так заведено в районе нашем.
Гоп со смиком я родился, им и сдохну,
А буду умирать, так и ни охну.
Дай мне, боже, ни забица,
Пирид смертью похмелица,
А потом, как мумия, засохну.
А если не похмелють черти мине,
Не дам покою даже сатане.
Дрина де-нибудь дастану,
Чиртинят дубасить стану -
Почиму нет водки на луне?
В котле я буду кипеть та, как гусьонок.
И жарица в агне, как поросенок.
Жарить буду сковородки,
Что ни пил по много водки,
Пикою колоть буду чертьоняк.
А так как я играю и пою,
Наверно буду жить я в раю,
Где живут одне святые,
П'ють бокали налития.
Я такой, что випить не люблю.
Обычно блатные песни слезливы, сентиментальны, лишены чувства юмора. Все там кончается одинаково - смертями: и любовь, и воровская жизнь. Герой "Гопа" - редкое исключение: он веселый, разбитной, не утратил способности к самооценке.
Как и всегда, на популярный мотив создаются все новые и новые произведения. Вот удивительная городская, наша, ленинградская песня, которая посвящена Игорю Ильинскому и Василию Гущинскому. Песня, конечно, не имеет под собой реальных оснований - это просто шутка, говорящая о любви ленинградцев к замечательным артистам. Текст мы восстановили по памяти с одноклассником В. Щеголевым.
|
| |
| |
| rubas63 | Дата: Четверг, 22.01.2015, 21:01 | Сообщение # 35 |
|
Есаул
Группа: Пользователи
Сообщений: 352
Статус: Offline
| Шел я по проспекту Октября.
На улице стоять совсем нельзя.
Подошел ко мне Ильинский:
- Здравствуй, Васенька Гущинский!
Пойдем выпьем парочку пивца!
Парочку пивца мы заказали,
А потом за дюжиной послали.
Выпили и закусили
И домой пошли без силы,
Впрочем, в доску пьяны напились.
Васенька толкнул меня сначала,
И меня, конечно, закачало.
Но и я собрался с духом,
Ляпнул Васе тоже в ухо -
Васенька Гущинский мой упал.
Васенька Гущинский - мой партнер.
Незаметно подошел мильтон.
- Ну, вставайте! - с нетерпеньем.
И похряли в отделенье. -
И платите штрафу три рубля!
Заплатили штрафу три рубля.
Обещали дать нам всем вина.
Жена Игоря встречает
И по матушке ругает:
- Где ты, сволочь, пьяный напился?!
...Вот они идут и говорят,
А на них прохожие глядят:
- Это Игорь наш Ильинский,
Это Васенька Гущинский!..
- Пойдем выпьем парочку пивца!
Продолжать можно, как знаменитую "У попа была собака".
Григорий Гейхман и Семен Лаевский - моложе нас, они вспомнили несколько иной, более короткий вариант. Драки друзей в нем уже нет. Зато есть стычка с милицией. Но сама конструкция, как и в первом случае, основана на бесконечном повторении выпивона:
Шел я по проспекту Октября.
У пивной болтался я не зря -
Подошел ко мне Ильинский:
- Здравствуй, Васенька Гущинский,
Пойдем выпьем парочку пивка.
Парочку пивка мы заказали,
А потом до дюжины догнали.
Выпили, подзакусили
И домой поколбасили,
Оба в доску пьяны напились.
В этот нерешительный момент
Подошел ко мне легавый мент.
- Вы, товарищ, не бузите,
В отделение пройдите,
Заплатите штрафу три рубля!
Штрафу мы, конечно, заплатили,
А потом мы мента извозили...
Выпили, подзакусили
И домой поколбасили,
Оба в доску пьяны напились.
Кто такой Игорь Ильинский, и сегодня объяснять не надо. Но Василия Васильевича Гущинского забыли. Не по его вине, конечно. Не ко времени, не по времени был артист, смелый очень. Недавно листал я "Ленинградскую правду" за 1936 год, и там в одной заметке вовсю долбали Гущинского. Но все-таки он назван сатириком.
Однако приведу слова нашего писателя-классика Л. Пантелеева, автора рассказов о беспризорниках и книги "Республика Шкид" (написанной совместно с Г. Белых): "Василий Васильевич Гущинский, или просто Васвас Гущинский! Кумир петербургской, петроградской, а потом ленинградской публики. Демократической публики, плебса. Ни в "Луна-парк", ни в "Кривое зеркало" его не пускали. Народный дом, рабочие клубы, дивертисмент в кинематографах. Здесь его красный нос, его костюм оборванца, его соленые остроты вызывали радостный хохот.
В. В. Гущинский - это мое шкидское детство, послешкидская юность".
А в нашем Доме культуры им. Ленина, что на проспекте Обуховской Обороны, он выступал в середине голодных 30-х годов. И Володя Щеголев, тот же мой приятель, вспомнил: Гущинский сидел на сцене, обмотанный связкой сосисок. Сидит и молчит. Сидит и молчит. Наконец из зала кричат:
- Василий Васильевич, что вы молчите?
- Я-то молчу - у меня все есть (показывая на сосиски). А вы-то что молчите?
Похоронен он на Волковом кладбище. В огромной книге "Исторические кладбища Петербурга", содержащей тысячи имен, имени артиста нет. Не упоминают его и театральные справочники.
В 1990 году Елена Никитина, тогда редактор издательства "Советский писатель", подарила мне эту же песню, но с другими именами:
Шел я по проспекту Октября,
И вся шпана глядела на меня.
Подошел ко мне Хмельницкий:
- Здравствуй, Сеня Городницкий,
Пойдем выпьем парочку винца!
("Парочку" правильно бы - "пивца", но так уж спето.)
Мы, конечно, пару заказали,
А потом до дюжины добрали.
Выпили, подзакусили,
Всю дорогу шли - бузили,
Потому что пьяные мы были, да-да!
Ванечка толкнул меня сначала,
Да так, что меня сразу закачало.
Я собрался тоже с духом,
Съездил Ванечку по уху
Так, что наш Ванюша осовел.
В этот-то решительный момент
Подошел ко мне легавый мент:
- Гражданин, вы не бузите,
В отделение пройдите,
Заплатите штрафу три рубля!
Мы, конечно, штрафу не платили,
Взяли и легавого избили...
Песня становится все более уличной, хулиганской и - грубой. Конечно, сложен этот текст на основе более старой и знаменитой песни об Ильинском и Гущинском. Кто такие Иван Хмельницкий и Сеня Городницкий, проживши в городе семь десятков лет, не знаю. (Но знаю, что впутывать в эту историю поэта-певца Сашу Городницкого и литератора-издателя Бориса Хмельницкого не следует: скорее всего, их и на свете еще не было, когда звучала песня с этими именами.)
Перед самой Отечественной войной, видимо, сразу после финской кампании 1939-1940 годов, вдруг появилась уличная, хулиганская, но, как бы по тогдашним меркам, патриотическая песня. "К нам" по очереди приходят вояки, генералы из враждебных СССР блоков (ось Рим - Берлин - Токио), и требуют отдать какую-то часть советской территории.
Раз пришел к нам финский генерал...
Потом:
Раз пришел японский самурай.
- Землю, - говорит, - свою отдай!..
Потом:
Раз пришел немецкий генерал
И суровым басом приказал:
- Вы отдайте Украину!
Так угодно властелину,
Так велел вам Гитлер передать...
Наши ответы я плохо помню. Но даже если бы и помнил, воспроизвести их невозможно: "Ах, ты... тра-та-та-та, самурай, // Ты пойди микаде передай..." Дальше уже ни одного нормативного слова.
Похоже, это городская переделка авторской эстрадной песни тех лет. Под рукой у меня ее нет. Но дело не в ней, а в том, что был такой народный отклик - результат планомерного государственного воспитания. Вожди говорили: будем воевать на чужой территории, ни пяди своей земли не отдадим. Когда фашисты напали на нас, то - это я хорошо помню - родители всерьез говорили, что война продлится месяц, ну два, и, может, стоит просто отсидеться на даче, в Сиверской. Но через два месяца не мы были в Берлине, а немцы пришли в Сиверскую - это 70 километров от Ленинграда...
Заключая, приведу кусочек еще одного "Гопа" - уже из времен Отечественной войны. Заметим: все "Гопы" исполнены оптимизма, бодрости, внутренней силы.
Узловую станцию мы взяли - ага!
Прикурить и выпить немцам дали - ага!
Слабо гадам не спустили,
Триста тысяч уложили -
Хватит им теперь на целый год!
Эту позабытую песню (пел покойный дед-фронтовик) прислали из Новосибирской области в город Кировск Ленинградской области, а из Кировска она уже приехала в Петербург.
Впрочем, не будем останавливаться на 1945 годе. Шагнем вперед, сразу на полвека. И вот я держу в руках весьма боевую "Общую газету" (1995, №37) и вижу большой портрет Г. А. Явлинского, а под ним подпись: "Григорий Явлинский: "Граждане, послушайте меня!"" Не забыли, значит, блатной музыки демократические журналисты во главе с учредителем Егором Яковлевым, цитируют по памяти!
...Начали мы с коренной блатной песни, вспомнили ее городские, уличные переделки, а закончили - военной. И хочется снова и снова повторять: творческое начало в человеке неистребимо. Будь то отпетый хулиган, просто шалопай или интеллигент, Ыполучающий удовольствие от экзотики и некоего романтизма, - все что-то поют, подхватывают чужое, добавляют свое, передают младшим.
А вот фольклор Великой Отечественной войны передается плохо, забывается, уходит из жизни вместе с поколением его творцов и носителей. Нет в войне радости и интереса для живущих без бомб, окопов и ночных вылазок...
ВАРИАНТЫ (7)
1. Гоп-со-смыком
Гоп-со-смыком - это буду я,
Братцы, посмотрите на меня:
Ремеслом я выбрал кражу,
Из тюрьмы я не вылажу,
И тюрьма скучает без меня.
Родился на Форштадте Гоп-со-смыком,
Он славился своим басистым криком.
А глотка у него здорова,
И ревел он как корова,-
Вот каков был парень Гоп-со-смыком!
Сколько бы я, братцы, ни сидел,
Не было минуты, чтоб не пел.
Заложу я руки в брюки -
И пою романс со скуки,
Что же, братцы, делать, - столько дел!
Если я неправедно живу -
Попаду я к чёрту на Луну.
А черти там, как в русской печке
Жарят грешников на свече,-
С ними я полштофа долбану!
В раю я на работу сразу выйду,-
Возьму с собою фомку, ломик, выдру.
Деньги нужны до зарезу,-
К Богу в гардероб залезу,
Я тебя намного не обижу!
Иуда Скариот в раю живёт,
Деньги бережёт - не ест, не пьет.
Ох, падло буду - не забуду,
Покалечу я Иуду,
Знаю, где червонцы он кладёт!
Родился на Форштадте, - там и сдохну,
Буду помирать, друзья, не охну.
Лишь бы только не забыться
Перед смертью похмелиться,
Ну а там - как мумия засохну!
Тексты песен из репертуара Аркадия Северного
http://severnij.dp.ua/song.html
Концерт с ансамблем "Четыре брата и лопата" (1970-е гг.)
Идентичный вариант: Блатная песня. М., Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2002, - отличается тремя словами:
ст. 4 "Из домзака не вылажу"
ст. 7 "Он славился своим большущим криком"
ст. 14 "И пою романс от скуки"
Жил-был на Подоле Гоп-с-смыком,
Славился своим басистым криком.
Глотка была прездорова,
И мычал он, как корова,
А врагов имел мильон со смыком.
Гоп-со-смыком – это буду я!
Вы, друзья, послушайте меня:
Ремеслом избрал я кражу,
Из тюрьмы я не вылажу,
Исправдом скучает без меня!
Если дело выйдет очень скверно
И меня убьют тогда, наверно…
В рай все воры попадают,
(Пусть-то честные все знают!),
Их там через черный ход пускают.
В раю я на «работу» тоже выйду.
Возьму с собой я дудку, шпалер, митру…
Деньги нужны до зарезу –
К Богу в гардероб залезу.
Я его намного не обижу!
Бог пускай карманы там не греет,
Что возьму, пускай не пожалеет:
Слитки золота, караты,
На стене висят халаты –
Дай нам Бог иметь, что Бог имеет!
Иуда Скариотский там живет.
Скрягой между ними он слывет.
Ой, подлец тогда я буду, -
Покалечу я Иуду,
Знаю, где червонцы он кладет!
Запрещенные песни. Песенник. / Сост. А. И. Железный, Л. П. Шемета, А. Т. Шершунов. 2-е изд. М., «Современная музыка», 2004
Близкий вариант:
Гоп-со-смыком
Жил-был на Подоле Гоп-с-смыком,
Славился своим басистым криком.
Глотка была прездорова,
И ревел он, как корова,
Вот, каков был парень Гоп-со-смыком.
Граждане, послушайте меня!
Гоп-со-смыком – это буду я.
Ремеслом избрал я кражу,
Из тюрьмы я не вылажу,
Исправдом скучает без меня.
Сколько бы я, братцы, ни сидел,
Не было такого, чтоб не пел:
Заложу я руки в брюки
И пою романс со скуки.
Что тут будешь делать, если сел.
Если ж дело выйдет очень скверно,
То меня убьют тогда, наверно.
В рай все воры попадают,
(Пусть все честные то знают!) -
Их там через черный ход пускают.
В раю я на работу тоже выйду.
Возьму с собой отмычку, шпаер, выдру.
Деньги нужны до зарезу,
К Богу в гардероб залезу -
Я его на много не обижу.
Бог пускай карманы там не греет.
Что возьму, пускай не пожалеет.
Вижу с золота палаты,
На стене висят халаты.
Дай нам Бог иметь, что Бог имеет!
Иуда Скариотский там живет.
Скрягой между ними он слывет.
Ой, подлец тогда я буду,
Покалечу я Иуду -
Знаю, где червонцы он берет!
А я не уберу чемоданчик! Песни студенческие, школьные, дворовые / Сост. Марина Баранова. - М.: Эксмо, 2006
3. Гоп со Смыком
Гоп со Смыком - это буду я!
Братцы, посмотрите на меня:
Ремеслом я выбрал кражу,
Из тюрьмы я не вылажу,
И тюрьма скучает без меня!
Гоп со Смыком - это буду я.
Это будут все мои друзья.
Залетаем мы в контору,
Говорим мы: "Руки вгору,
А червонцы выложить на стол!"
Сколько бы я, братцы, ни сидел -
Не было минуты, чтоб не пел!
Заложу я руки в брюки
И пою романс со скуки,
Что же, братцы, делать, - столько дел!
Скоро я поеду на Луну.
На Луне найду себе жену.
Пусть она коса, горбата,
Лишь червонцами богата.
За червонцы я ее люблю.
Со Смыком я родился и подохну.
Когда умру, так даже и не охну.
Лишь бы только не забыться,
Перед смертью похмелиться,
А потом как мумия засохну.
Что мы будем делать, как умрем?
Все равно мы в рай не попадем.
А в раю сидят святые,
Пьют бокалы наливные,
Я такой, что выпить "не люблю".
Если я неправедно живу –
Попаду я к черту на Луну,
А черти там, как в русской печке,
Жарят грешников на свечке –
С ними я полштофа долбану!
Иуда Скариот в раю живёт,
Гроши бережет, не ест, не пьет.
Ох, падла буду, не забуду:
Покалечу я Иуду!
Знаю, где червонцы он кладет.
Русский шансон / Сост. Н. В. Абельмас. – М.: ООО "Издательство АСТ"; Донецк: "Сталкер", 2005. – (Песни для души). - вариант явно скомпилированный из куплетов разных периодов
3, 7 и 8-й куплеты исполняются на мелодию 2-го куплета. 6-й куплет исполняется на мелодию 1-го куплета.
1. Жил-был на Подоле гоп со смыком,
Славился своим басистым криком.
Глотка у него здорова,
И ревел он, как корова.
Вот каков был парень гоп со смыком!
2. Гоп со смыком — это буду я.
Граждане, послушайте меня.
Ремеслом избрал я кражу,
Из тюрьмы я не вылажу,
И тюрьма скучает без меня.
3. Сколько бы я в тюрьмах ни сидел,
Не было минуты, чтоб не пел.
Заложу я руки в брюки
И хожу пою от скуки.
Что же будешь делать, коли сел?
4. Сегодня я играю и пою.
Друзья, мы, может, встретимся в раю.
Там живут одни святые,
Пьют наливочки густые,
А я такой, что выпить не люблю.
5. В раю я на работу тоже выйду.
Возьму с собой я фомку, шпаер, выдру.
Деньги нужны до зарезу,
К Богу в гардероб залезу.
Я его на много не обижу.
6. Бог пускай карманы там не греет.
Что возьму, пускай не пожалеет:
Слитки золота, караты,
На стене висят халаты, —
Дай бог нам иметь, что Бог имеет.
7. Иуда Скариотский там живет,
Скрягой между всеми он слывет.
Ой, подлец тогда я буду,
Покалечу я Иуду, —
Знаю, где червонцы он кладет.
8. Если ж я неправедно живу,
Попаду я к черту на луну.
Черти там, как в русской печке,
Жарят грешников на свечке,
С ними я полштофа долбану.
9. Родился на Подоле, там и сдохну.
Буду помирать, друзья, — не охну.
Вот лишь только не забыться
Перед смертью похмелиться,
А потом, как мумия, засохну.
Гоп со смыком — бедный скрипач, который играет на улице.
Подол — район г. Киева.
Фомка — небольшой изогнутый ломик.
Шпаер — револьвер.
Выдра — отмычка.
Слова и музыка — не позднее 1920-х годов.
Шел трамвай десятый номер…Городские песни. Для голоса в сопровождении фортепиано (гитары). / Сост. А. П. Павлинов и Т. П. Орлова. СПб., "Композитор – Санкт-Петербург", 2005.
Этот же вариант текста с немного отличающейся мелодией - Павленко Б.М. «На Дерибасовской открылася пивная...»: песенник: популярные дворовые песни с нотами и аккордами / Сост. Б.М. Павленко. - Ростов н/Д: Феникс, 2008. - (Любимые мелодии), с. 27:
5. Гоп-со-смыком
Граждане, послушайте меня.
Гоп-со-смыком – это буду я.
Ремеслом избрал я кражу,
Из тюрьмы я не вылажу,
И тюрьма скучает без меня.
Родился на Фурштадской Гоп-со-смыком,
Он славился своим большущим криком.
А глотка у него здорова,
И ревет он как корова,
Вот каков был парень Гоп-со-смыком!
Сколько бы я, братцы, не сидел,
Не было минуты, чтоб не пел.
Заложу я руки в брюки
И пою роман от скуки –
Что же, братцы, делать, столько дел!
Если я неправильно живу,
Попаду к чертям я на Луну.
Дрын здоровый я достану
И чертей калечить стану,
Почему нет водки на Луне!
В аду я на работу сразу выйду,
Возьму с собою фомку, ломик, выдру.
Деньги нужны дозарезу,
К черту в гардероб залезу –
И себя, конечно, не обижу!
Гоп-со-смыком это буду я!
Граждане, послушайте меня.
Ремеслом избрал я кражу,
Из тюрьмы я не вылажу,
И тюрьма скучает без меня!
Сиреневый туман: Песенник / Сост. А. Денисенко. Новосибирск, "Мангазея", 2001, стр. 175-176.
6. Гоп-со-смыком
Родился я у беса под забором,
Крестили меня черти косогором.
Старый леший с бородою
Взял облил меня водою,
Гоп-со-смыком он меня назвал.
Гоп-со-смыком — это буду я.
Это будут все мои друзья.
Залетаем мы в контору,
Говорим мы: «Руки в гору,
А червонцы выложить на стол».
Скоро я поеду на Луну.
На Луне найду себе жену.
Пусть она коса, горбата,
Лишь червонцами богата,
За червонцы я ее люблю.
Со смыком я родился и подохну.
Когда умру, так даже и не охну.
Лишь бы только не забыться,
Перед смертью похмелиться,
А потом, как мумия, засохну.
Что мы будем делать, как умрем?
Все равно мы в рай не попадем.
А в раю сидят святые,
Пьют бокалы наливные,
Я такой, что выпить не люблю.
Родился я у беса под забором,
Крестили меня черти косогором.
Старый леший с бородою
Взял облил меня водою,
Гоп-со-смыком он меня назвал.
Песни нашего двора / Авт.-сост. Н. В. Белов. Минск: Современный литератор, 2003. – (Золотая коллекция).
1. Граждане, послушайте меня.
Расскажу про жизнь свою вам я.
Если морда не набита,
Не похож ты на бандита
И недостоин быть бандитом.
2. Родился я и спасся под забором,
Крестили меня, чертика, за горло.
Мужик с рыжей бородой
Окатил меня водой
И назвал меня он «Гоп со смыком».
3. Гоп со смыком — это буду я.
Граждане, послушайте меня!
Ремеслом я выбрал кражу,
Из тюрьмы я не вылажу,
Тюрьма скучает без меня.
4. Смыком я родился и подохну,
Буду помирать, друзья, - не охну.
Да же, Боже, не забыться,
Перед смертью похмелиться,
А потом, как мумия, засохну.
5. На Подоле гоп со смыком — это я.
Ребята, вы послушайте меня!
Заложил я руки в брюки
И хожу пою от скуки.
Что же будешь делать, коли сел?
Последние три строки куплетов повторяются
* Существуют и другие варианты слов и мелодии этой песни.
|
| |
| |
| Консул | Дата: Суббота, 24.01.2015, 09:45 | Сообщение # 36 |
 Гетман
Группа: Администраторы
Сообщений: 2801
Статус: Offline
| Цитата rubas63 (  )
Семь-сорок — традиционная клезмерская танцевальная мелодия, в советское время превратившаяся в самую узнаваемую еврейскую мелодию.
Да, так и было. Эта мелодия и сейчас узнаваема.
Цитата rubas63 ( ) Есть несколько версий по вопросу происхождения песни. Одна говорит о том, что в песне описывается одесский паровой трамвай. Слова «Фонтаны и Пересыпь ждут его к себе на двор» описывают маршрут линии. Паровой трамвай состоял из паровоза и прицепных вагонов, что объясняет фразу «Ведёт с собой вагоны».
Другая версия — о поезде. Евреи, работающие в Одессе, но не проживавшие там, приезжали в город рано утром из окрестных местечек — часть из них на первом поезде, приезжавшем в 7:40 (По более поздней версии — «Бендеры-Одесса», т. н. «рабочий поезд», приходивший именно в это время). Словосочетание «А hиц ин паровоз» — также шутливое название чрезмерно энергичного возбуждённого человека. Оригинальный первый куплет песни основан на этой игре слов, описывающих пассажиров этого поезда — в основном, «людей воздуха».
А вот по поводу текста песни вопрос обстоит немного по другому. Рудольф Фукс утверждает, что автором слов классического варианта песни является он. Об этом есть рассказ в его в наших программах, в частности "Эх, братцы - новгородцы", которая была записана 11.07.2012 г.
|
| |
| |
| rubas63 | Дата: Суббота, 24.01.2015, 21:42 | Сообщение # 37 |
|
Есаул
Группа: Пользователи
Сообщений: 352
Статус: Offline
| Консул! Спасибо за комментарий..
|
| |
| |
| rubas63 | Дата: Воскресенье, 25.01.2015, 15:30 | Сообщение # 38 |
|
Есаул
Группа: Пользователи
Сообщений: 352
Статус: Offline
| ЧЕРНАЯ МОЛЬ
Не смотрите вы так сквозь прищуренный глаз,
Джентльмены, бароны и леди.
Я за двадцать минут опьянеть не смогла
От бокала холодного бренди.
Ведь я институтка, я дочь камергера,
Я черная моль, я летучая мышь.
Вино и мужчины - моя атмосфера.
Приют эмигрантов - свободный Париж!
Мой отец в октябре убежать не сумел,
Но для белых он сделал немало.
Срок пришел, и холодное слово «расстрел» -
Прозвучал приговор трибунала.
И вот, я проститутка, я фея из бара,
Я черная моль, я летучая мышь.
Вино и мужчины - моя атмосфера,
Приют эмигрантов - свободный Париж!
Я сказала полковнику: - Нате, возьмите!
Не донской же «валютой» за это платить,
Вы мне франками, сэр, за любовь заплатите,
А все остальное - дорожная пыль.
И вот, я проститутка, я фея из бара,
Я черная моль, я летучая мышь.
Вино и мужчины - моя атмосфера.
Приют эмигрантов - свободный Париж!
Только лишь иногда под порыв дикой страсти
Вспоминаю Одессы родимую пыль,
И тогда я плюю в их слюнявые пасти!
А все остальное - печальная быль.
Ведь я институтка, я дочь камергера,
Я черная моль, я летучая мышь.
Вино и мужчины - моя атмосфера.
Приют эмигрантов - свободный Париж!
В нашу гавань заходили корабли. Пермь, "Книга", 1996. - без заглавия. Перепечатано: В нашу гавань заходили корабли. Вып. 1. М., Стрекоза, 2000, под загл. "Черная моль".
Этот же вариант под загл. "Черная моль" в сб.: Блатная песня. М., ЭКСМО-Пресс, 2002, с двумя разночтениями:
ст. 1 "Не смотрите вы так сквозь прищур ваших глаз"
ст. 17 "Сказала полковнику: «Нате, возьмите!»"
Автор песни - поэтесса-эмигрантка Мария Вега (Мария Волынцева, 1898-1980, в 1975 вернулась на родину). Песня написана приблизительно в 1950-е годы в Париже.
Максим Кравчинский ДРАМА «ИНСТИТУТКИ»
Максим Кравчинский. Песни, запрещенные в СССР. Нижний Новгород, ДЕКОМ, 2008, с. 188-190. Ранее опубликовано в журнале «Шансонье», между 2004 и 2008.
Мария Вега
Есть на свете песни, которые, кажется, были всегда. Включишь диск или кассету с записью «Мурки», «Бубличков» или «Институтки», и каждый слушатель, независимо от возраста, скажет: «Да-а. Старинная вещь, Еще моя бабушка пела ее под гитару... Это срабатывает эффект человеческой памяти и качества музыкального материала. Песни стали народными и помнятся всем, как сказки, услышанные в детстве.
На самом деле большинству «народных» композиций никак не больше 50-70 лет от роду и еще можно, если сильно постараться, установить имена авторов и проследить обстоятельства создания незабываемых музыкальных произведений. Попробуем отыскать в ушедших десятилетиях историю знаменитой «Институтки», «дочки камергера». Начинается она, конечно, в «приюте эмигрантов» — «свободном Париже».
В мемуарах певицы Людмилы Ильиничны Лопато «Волшебное зеркало воспоминаний», записанных коллекционером и историком моды Александром Васильевым, находим примечательный для нашей истории абзац:
«В Париже я довольно часто устраивала благотворительные спектакли... Вечер назывался "В гостях у Людмилы Лопато". Первое отделение мы решили сделать не просто концертным: действие было объединено единым сюжетом. Сценарий написала для нас Мария Вега — автор нескольких книг стихов и многочисленных комических песенок и жестоких романсов из репертуара кабаре тех лет, — женщина огромного роста, полная и походившая лицом на мужчину. Самый ее знаменитый надрывный романс "Не смотрите вы так сквозь прищуренный глаз, джентльмены, бароны и леди..." на слуху до сих пор и в эмиграции, и в России».
Описываемые события имели место быть в пятидесятых годах ХХ столетия. Значит, к тому моменту композиция была уже известна хотя бы в среде русской диаспоры во Франции. Впервые мне довелось услышать эту вещь в исполнении Аркадия Северного. Запись датировалась серединой семидесятых. Примерно в это же время ее спела культовая певица «советского подполья» Валя Сергеева. Но окончательное, «каноническое» сегодня звучание «Институтки» удалось закрепить лишь Михаилу Гулько в альбоме «Синее небо России» 1982 года. Никаких более ранних версии, сколько ни расспрашивал я патриархов-филофонистов отыскать не удалось. Однако Л. Лопато вспоминает, что автор песни поэтесса М. Вега — «автор нескольких книг».
Может быть, и текст «Институтки» был когда-то издан как стихи?
Остановим внимание на загадочной фигуре Марии Вега. Информация о ней крайне скудная, отрывочная и местами противоречивая, хотя она была, бесспорно, литературно одаренной женщиной и незаурядной личностью.
М. Вега — литературный псевдоним Марии Николаевны Волынцевой. Она родилась в 1898 году в Санкт-Петербурге, окончила Павловский женский институт. С начала 1920-х годов жила в эмиграции, в Париже. Издала во Франции сборники стихотворений: «Полынь» (1933), «Мажор в миноре» (1938), «Лилит» (1955). В послевоенные годы печаталась в журнале «Возрождение», где, помимо романа «Бронзовые часы» и его продолжения — «Бродячий ангел», опубликовала несколько переводов из Райнера Марии Рильке.
Дальнейшая судьба Марии Вега необычна. С 1962 года она отдалилась от эмигрантских кругов, стала печататься в издаваемых в СССР Комитетом по связям с соотечественниками за рубежом журналах. Реальным хозяином этой организации был, понятно, другой «комитет» - государственной безопасности.
От поэтессы потребовали стихов о Ленине. К тому же на подходе был и столетний юбилей вождя, и она наваяла несколько абсолютно нечитаемых произведений на эпохальную тему. За этот «подвиг» в том же году в СССР издали ее книжку «Одолень-трава». Проявленная лояльность позволила ей вернуться в 1975 году в Ленинград и, что называется, «умереть на родине». Она скончалась в 1980 году в даме ветеранов сцены, некогда основанном ее крестной матерью — великой русской актрисой М.Г. Савиной. При жизни вышло еще несколько сборников ее стихотворений: «Самоцветы» (1978) и «Ночной корабль (1980).
Из-за своего желания вернуться в СССР она волей-неволей вошла в конфронтацию с эмигрантской публикой и в то же время так и не стала «персоной грата» в советской реальности. Ее имя оказалось буквально вычеркнуто из истории литературы.
Мария Вега имела все шансы занять достойное место если не в советской официальной культуре, то в наследии «русского искусства в изгнании» наверняка, но не сложилось. Классическая ситуация - «меж двух огней», каждый из которых опалил крылья нашей героини и уже не дал ей возможность подняться.
ВАРИАНТЫ (6)
1.
Не смотрите вы так сквозь прищур своих глаз,
Джентльмены, бароны и денди!
Я за двадцать минут опьянеть не смогла
От стакана холодного бренди.
Ведь я институтка, я дочь камергера,
Я черная моль, я летучая мышь.
Вино и мужчины - моя атмосфера!
Приют эмигрантов - свободный Париж...
Мой отец в октябре убежать не успел,
Но для белых он сделал немало.
Срок пришел, и холодное слово «расстрел» -
Прозвучал приговор трибунала.
И вот я проститутка, я фея из бара,
Я черная моль, я летучая мышь...
Вино и мужчины - моя атмосфера!
Приют эмигрантов - свободный Париж...
Я сказала полковнику: «Нате, берите!»
Не донской же валютой за это платить.
Вы мне франками, сэр, заплатите.
А все остальное - дорожная пыль!
Ведь я проститутка, я фея из бара,
Я черная моль, я летучая мышь.
Вино и мужчины - моя атмосфера!
Приют эмигрантов - свободный Париж.
Ведь я институтка, я дочь камергера,
Я черная моль, я летучая мышь.
Вино и мужчины - моя атмосфера!
Приют эмигрантов - свободный Париж!
Запрещенные песни. Песенник. / Сост. А. И. Железный, Л. П. Шемета, А. Т. Шершунов. 2-е изд. М., «Современная музыка», 2004.
2. Синяя моль
Не смотрите вы так
Сквозь прищур ваших глаз,
Джентльмены, бароны и леди.
Я за 20 минут
Опьянеть не смогла
От бокала холодного бренди.
Припев:
Ведь я институтка, я дочь камергера,
Я синяя моль, я летучая мышь.
Вино и мужчины – моя атмосфера.
Приют эмигрантов – свободный Париж.
Мой отец в Октябре
Убежать не сумел.
Но для белых он сделал немало.
Срок пришел,
И холодная злоба – расстрел -
Прозвучал приговор трибунала.
Припев:
И вот я проститутка, я фея из бара,
Я синяя моль, я летучая мышь.
Вино и мужчины – моя атмосфера.
Приют эмигрантов – свободный Париж.
Я сказала полковнику:
«Нате! Берите!
И извольте валютой за это платить.
Вы мне франками, сэр,
Заплатите
А все остальное – дорожная пыль
И только лишь иногда,
В пылу бурной страсти,
Вспоминаю Одессы родимую пыль.
И тогда я плюю
В их слюнявые пасти.
А все остальное – дорожная пыль.
Расшифровка фонограммы спектакля "Песни нашего двора" Театра у Никитских ворот Марка Розовского, начало 2000-х гг. (могут быть неточности).
3. Темная моль
Не смотрите вы так сквозь прищур ваших глаз,
Джентльмены, бароны и леди.
Я за двадцать минут опьянеть не смогла
От бокала холодного бренди.
Припев:
А ведь я проститутка, я фея из бара,
Я темная моль, я летучая мышь.
Вино и мужчины - вот моя атмосфера.
Приют эмигрантов - свободный Париж!
Мой отец в Октябре убежать не сумел,
Но для белых он сделал немало.
Срок пришел, и холодное слово «расстрел» -
Прозвучал приговор трибунала.
Припев:
А ведь я институтка, я дочь камергера,
Я темная моль, я летучая мышь.
Вино и мужчины - вот моя атмосфера,
Приют эмигрантов - свободный Париж!
Я сказала полковнику: - Нате, возьмите!
Не донской же «валютой» за это платить,
Вы мне франками, сэр, за любовь заплатите,
А все остальное - дорожная пыль.
Припев:
Ведь я институтка, я дочь камергера,
Я темная моль, я летучая мышь.
Вино и мужчины - вот моя атмосфера,
Приют эмигрантов - свободный Париж!
Расшифровка фонограммы из телепередачи "В нашу гавань заходили корабли" 17 мая 2003 года в исполнении студентки пединститута Маши.
4. Фея из бара
Не смотрите вы так сквозь прищуренный глаз,
Джентльмены, бароны и леди.
Я за двадцать минут опьянеть не могла
От стакана холодного бренди.
Ведь я - институтка, я - дочь камергера.
Пусть - черная моль, пусть - летучая мышь.
Вино и мужчины - моя атмосфера.
Привет, эмигранты, свободный Париж!
Мой отец в октябре убежать не сумел,
Но для белого дела он сделал немало.
Срок пришел, и суровое слово «расстрел» -
Прозвучал приговор трибунала.
И вот я - проститутка, фея из сквера,
И черная моль, и летучая мышь.
Вино и мужчины - моя атмосфера,
Привет, эмигранты, свободный Париж!
Я сказала полковнику: "Нате, берите,
Не донской же валютой за это платить!
Только франками, сэр, мне чуть-чуть доплатите.
А все остальное - дорожная пыль".
Ведь я - проститутка, я - фея из сквера,
Я - черная моль, я - летучая мышь.
Вино и мужчины - моя атмосфера.
Привет, эмигранты, свободный Париж!
Только лишь иногда, сняв покров ложной страсти,
Вспоминаю обеты, родимую быль,
И тогда я плюю в их слюнявые пасти,
А все остальное - дорожная пыль.
Ведь я - институтка, я - дочь камергера,
Пусть - черная моль, пусть - летучая мышь.
Вино и мужчины - моя атмосфера.
Привет, эмигранты, свободный Париж!
Песни нашего двора / Авт.-сост. Н. В. Белов. Минск: Современный литератор, 2003. – (Золотая коллекция).
5. Не смотрите вы так сквозь прищуренный глаз…
Не смотрите вы так сквозь прищуренный глаз,
Джентльмены, бароны и леди.
Я за двадцать минут опьянеть не смогла
От стакана холодного бренди.
Ведь я институтка, я дочь камергера,
Я черная моль, я летучая мышь.
Вино и мужчины - моя атмосфера.
Привет эмигрантам, свободный Париж!
Мой отец в Октябре убежать не сумел,
Но для белых он сделал немало.
Срок пришел, и холодное слово «расстрел» -
Прозвучал приговор трибунала.
И вот я - проститутка, я - фея из бара,
Я черная моль, я летучая мышь.
Вино и мужчины - моя атмосфера,
Привет эмигрантам, свободный Париж!
Я сказала полковнику: «Нате, берите!
Не донской же «валютой» за это платить!
Вы мне франками, сэр, за любовь заплатите,
А всё остальное - дорожная пыль!»
Ведь я проститутка, я фея из бара,
Я черная моль, я летучая мышь.
Вино и мужчины - моя атмосфера.
Привет эмигрантам, свободный Париж!
Только лишь иногда, сняв покров дикой страсти
Вспоминаю России родимую пыль,
И тогда я плюю в их слюнявые пасти!
А всё остальное - печальная быль.
Ведь я - институтка, я - дочь камергера,
Пусть черная моль, пусть летучая мышь.
Вино и мужчины - моя атмосфера!
Приют эмигрантов - свободный Париж!
А я не уберу чемоданчик! Песни студенческие, школьные, дворовые / Сост. Марина Баранова. - М.: Эксмо, 2006.
6.
1. Не смотрите вы так сквозь прищуренный глаз,
Джентльмены, бароны и леди!
Я за двадцать минут опьянеть не смогла
От бокала холодного бренди.
Припев:
Ведь я институтка, я дочь камергера,
Я - черная моль, я - летучая мышь.
Вино и мужчины - моя атмосфера!
Привет эмигрантам, свободный Париж!
2. Мой отец в Октябре убежать не успел,
Но для белых он сделал немало,
Срок пришел, и холодное слово «расстрел» -
Прозвучал приговор трибунала!
Припев.
3. Я сказала полковнику: "Нате, берите!
Не донской же валютой за это платить!
Вы мне франками, сэр, заплатите,
А все остальное - дорожная пыль!"
Припев.
4. Только лишь иногда под покровом дикой страсти
Вспоминаю Одессы родимую пыль -
И тогда я плюю в их слюнявые пасти,
А все остальное - печальная быль.
* Другие названия песни: "Черная моль", "Институтка".
Павленко Б.М. «На Дерибасовской
|
| |
| |
| rubas63 | Дата: Воскресенье, 25.01.2015, 15:44 | Сообщение # 39 |
|
Есаул
Группа: Пользователи
Сообщений: 352
Статус: Offline
|
«7-40» («СЕМЬ-СОРОК»): О ЧЕМ НА САМОМ ДЕЛЕ ПОЕТСЯ В ПЕСНЕ?
5 января 2013, 12:17
Дмитро Данильчук
Слова всемирно известной еврейской песенки вполне могут иметь скрытый мистический смысл
Широко известная песенка «7-40», казалось бы, не таит в себе особых загадок. Зажигательная мелодия польки-фрейлехс, под которую ноги сами просятся танцевать, пришла из репертуара еврейских бродячих музыкантов клезмеров и имеет, скорее всего, молдавские корни (как и немало других клезмерских «шлягеров»).
Позднее к танцевальной пьесе присоединились слова, известные ныне в нескольких вариантах. Напомним самый популярный текст, снискавший известность в неподражаемом исполнении Аркадия Северного:
В семь-сорок он подъедет,
В семь-сорок он подъедет –
Наш старый, наш славный,
Наш агицын паровоз.
Ведёт с собой вагоны,
Ведёт с собой вагоны
Набитые людями,
Будто сеном воз.
Припев:
Он выйдет из вагона
И двинет вдоль перрона.
На голове его роскошный котелок,
В больших глазах зелёных на Восток
Горит одесский огонёк.
Пусть он не из Одессы,
Пусть он не из Одессы,
Фонтаны и Пересыпь
Ждут его к себе на двор.
В семь-сорок он приедет,
В семь-сорок он подъедет,
Наш славный доблестный
Старый паровоз.
Семь-сорок наступило.
Часами всё отбило,
А поезд не приехал
Нет его и всё, но вот
Мы всё равно дождёмся,
Мы всё равно дождёмся,
Даже если он опоздает и на целый год.
Стихи, хотя и незамысловаты на первый взгляд, все же скорее напоминают авторское произведение, нежели плод коллективного народного творчества. Как считают исследователи, «паровоз», упоминаемый в песне, – это приснопамятный паровой трамвай, ходивший в Одессе в конце XIX века, в том числе и на Фонтаны, и на Пересыпь. Правда, в тексте песни паровоз не простой, а «агицын паровоз», что является почти непереводимой игрой слов на идиш: дословно «жар в паровозе», а в еврейской речи данное идиоматическое выражение обычно адресуют тем, кто, как говорится, «Америку открывают», то есть с умным видом излагает прописные истины. Впрочем, так иногда говорят и об энергичных людях, непоседах. В общем, в «7-40» этот самый «агицын паровоз» можно понимать по-разному, и мы к нему еще вернемся. Но главная загадка песни вовсе не в «паровозе».
И даже не в названии, хотя его смысл тоже толковали и толкуют как угодно: и как музыкальный размер (что не соответствует действительности), и как отзвук ветхозаветного образа «47 ступеней нечистоты», на которые опустились евреи, будучи в египетском плену. Существует даже версия о том, что «7-40» – это время прибытия в Биробиджан пассажирского поезда из Москвы, на котором до войны евреи массово приезжали в дарованную Сталиным дальневосточную «Палестину» (отсюда, мол, и глаза «на Восток»). Не знаю, точна ли информация о расписании движения упомянутого поезда, но все-таки в песенке говорится о том, что в 7-40 паровоз ожидают в Одессе, а не в Биробиджане… Посему куда более правдоподобным представляется тезис Википедии, по которому в 7:40 утра в дореволюционную Одессу приходил пригородный поезд, набитый ехавшими на работу еврейскими рабочими.
Но кто он, этот таинственный «он», который выходит из вагона, дабы «двинуть вдоль перрона»? Кто этот гость, коего в Одессе так ждут?
Визит гостя происходит в воображаемом будущем, это одновременно и мечта, и ожидаемое событие. Но вот время пришло, «часами всё отбило», а паровоз не прибыл, и гость, соответственно, тоже. Тем не менее, его готовы ждать и намерены обязательно дождаться, хоть и пришлось бы ожидать «целый год». Здесь невольно приходят на ум слова традиционной новогодней песни «Следующий год в Иерусалиме», где евреи так же с надеждой говорят о должном свершиться в будущем возвращении в землю обетованную. При всей несхожести этих двух песен – торжественного праздничного гимна и веселой танцевальной песенки – объединяет их именно мотив благоговейного ожидания чуда, ожидания свершения чего-то обетованного. Или кого-то?
Ждут именно его, зеленоглазого гостя в шикарном котелке, а не «паровоз», который все же ходит по расписанию, хотя и опаздывает временами. А теперь – внимание, вопрос: чьего прибытия евреи всего мира ожидают всегда и готовы ждать еще и еще? Ну, конечно же, – Машиаха, Мессию, искупителя. Глаза его обращены на Восток, к Иерусалиму, и глаза эти зелены. Помните у Окуджавы: «Господи мой Боже, зеленоглазый мой…»? А то, что в них «горит одесский огонёк» – это уж мы оставим на совести безымянного автора стихов, безусловно, искреннего патриота Одессы.
И вот теперь, как и было обещано, вернемся к «агицын паровозу». По-моему, это, кроме всего прочего, еще и лукавый намек автора песни на то, что в тексте скрыт некий шифр, «второе дно». Тайный смысл не столь уж глубоко спрятан, он почти что явен, потому и всякий распознавший его вполне может претендовать на ироничное звание «агицын паровоз». Тоже мне открытие сделал, дескать, – да кто ж этого не знает?!
|
| |
| |
| rubas63 | Дата: Воскресенье, 25.01.2015, 16:15 | Сообщение # 40 |
|
Есаул
Группа: Пользователи
Сообщений: 352
Статус: Offline
| ШАЛАНДЫ ПОЛНЫЕ КЕФАЛИ.
Забавная история появления на свет, знаменитой одесской песни. Писали ее под заказ, хотя, подавляющее большинство, было написано спонтанно.
Автор музыки и текста к Одессе, никакого отношения не имеют. Петербуржцу Богословскому и киевлянину Агатову, поставили задачу написать, так, что бы была одесская. Но, в 1943 году не принято было говорить - нет. Пришлось им прослушать неимоверное количество песен в самодеятельном исполнении, что бы проникнуться духом города и впитать в себя музыкальные традиции. Надо, отдать им должное, у них это получилось.
Марк Бернес, тоже не одессит, исполнил эту песню в фильме "Два бойца", и песня вошла в вечность. Конечно, рожденный в Нежине, Марик Нейман, не мог знать, что в Одессе, не говорят, ОдЭсса, ПеЭрЭсыпь. А, говорят ОдЕсса, ПЕрЕсыпь. Хотя, мог бы и спросить, как говорить, так, что бы не мучило слух одесситов.
Но, песня, не смотря на все "но", существует. А, главное ее, все еще поют.
Шаланды полные кефали
В Одессу Костя приводил
И все бендюжники вставали
Когда в пивную он входил
Синеет море над бульваром
Каштан над городом цветет
Наш Константин берет гитару
И тихим голосом поет
"Я вам не скажу за всю Одессу -
Вся Одесса очень велика ...
Но и Молдаванка, и Пересыпь
Обожают Костю моряка
Рыбачка Соня как-то в мае
Причалив к берегу баркас
Сказала Косте: "Все вас знают,
А я так вижу в первый раз"
В ответ достав "Казбека" пачку
Сказал ее Костя с холодком:
"Вы интересная чудачка
Но дело, видите ли, в том":
Фонтан черемухой покрылся
Бульвар Французский весь в цвету
"Наш Костя кажется влюбился," -
Кричали грузчики в порту
Об этой новости неделю
В порту кричали рыбаки
На свадьбу грузчики надели
Со страшным скрипом башмаки.
|
| |
| |
| rubas63 | Дата: Воскресенье, 25.01.2015, 16:26 | Сообщение # 41 |
|
Есаул
Группа: Пользователи
Сообщений: 352
Статус: Offline
| МАРСЕЛЬ. СТОЯЛ Я РАЗ НА СТРЁМЕ.
Мы сдали того фраера. История известной песни
Фима Жиганец
РУССКАЯ НАРОДНАЯ?
Пожалуй, одна из самых популярных и доныне «блатных» песен - это так называемый «Марсель». Попробуем воспроизвести один из наиболее популярных его вариантов:
Стою я раз на стрёме,
Держу в руке наган,
Как вдруг ко мне подходит
Незнакомый мне граждАн.
Он говорит мне тихо:
«Позвольте вас спросить,
Где б можно было лихо
Эту ночку прокутить?
Чтоб были там девчонки,
Чтоб было там вино,
А сколько это будет стоить -
Мне, право, все равно!»
А я ему ответил:
«На Лиговке вчера
Последнюю малину
Завалили мусора».
Он предложил мне деньги
И жемчуга стакан,
Чтоб я ему разведал
Советского завода план.
Он говорил: «В Марселе
Такие кабаки,
Такие там бордели,
Такие коньяки!
Там девочки танцуют голые,
А дамы - в соболях,
Халдеи носят вина,
А воры носят фрак!»
Советская «малина»
Держала свой совет,
Советская «малина»
Врагу сказала «Нет!»
Мы взяли того фраера,
Забрали чемодан,
Забрали деньги-франки
И жемчуга стакан.
Потом его мы сдали
Войскам НКВД,
С тех пор его по тюрьмам
Я не встречал нигде.
Меня благодарили власти,
Жал лапу прокурор,
Потом нас посадили
Под усиленный надзор.
С тех пор имею, братцы,
Одну я в жизни цель:
Ох, как бы мне добраться
В эту самую Марсель!
Где девочки танцуют голые,
Где дамы в соболях,
Лакеи носят вина,
А воры носят фрак!
Вариантов песни, конечно, великое множество, но они имеют друг с другом незначительные расхождения. Например, неведомый герой стоит не на стрёме, а на майдане (то есть на площади, ещё точнее - на привокзальной площади), и не держит в руке наган, а сообщает - «держуся за карман», то есть как раз опасается, как бы у него самого ничего не спёрли; лакеи носят не вина, а «бороды» или даже «золото»; коварный враг требует не «советского завода план», а «секретного завода план» или даже - «жиркомбината план»… Во многих вариантах безвестные переработчики убирают нарочито выбивающиеся из размера строки, которые как бы имитируют прозаическую речь. И этим самым наносят вред песне. Мне встречался даже вариант со строкой «жиркомбината план». Вообще-то смешно. Но - оригинальность размера лучше бы сохранить…
Для нескольких поколений россиян «Марсель» был и остаётся «народной» песней. Вот и в сборнике «Энциклопедия русских песен», выпущенном издательством ЭКСМО в 2002 году, значится - «Автор неизвестен». Да что там далеко ходить! В 1999 году я сам думал так же, потому и в моём двухтомном исследовании «Великие битвы уголовного мира» песенку о разоблачении уркаганами французского шпиона отнёс к концу 20-х - началу 30-х годов. И позднее повторил это заблуждение в сборнике «Блатные песни» с моими примечаниями и комментариями («Феникс», Ростов-на-Дону, 2001 год). Каюсь, православные…
Да и как было не обмишуриться? Уж очень сочно отражал «Марсель» реалии именно этой самой эпохи. Действительно, с середины 20-х годов советское общество захлестнула волна шпиономании. Кампания эта была организована сверху, умело направлялась и регулировалась властями. Одной из распространённых тем литературы и средств массовой информации становится нелегальное прибытие белоэмигрантов из-за границы. Чуть ли не ежедневно в газетах появляются рассказы о поимке шпионов, террористов и диверсантов. А уж писатели вовсю дали волю своему творчеству. Рассказ Михаила Булгакова «Ханский огонь» (помещик возвращается в усадьбу, где при новой власти организован музей), пьеса Бориса Ромашова «Конец Криворыльска» (бывший врангелевский офицер вместе с профессиональным шпионом приходит к своему отцу с вредительским заданием), повесть Алексея Толстого «Василий Сучков» (похождения шпиона, ставшего уголовником), повесть Н. Чуковского «Княжий угол» (эсер, прибывший из-за кордона, пытается организовать антисоветский мятеж) и множество других произведений формировали у обывателя подозрительность и неприязнь по отношению к «бывшим», доходившую до ненависти. Не грех, впрочем, вспомнить и роман Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев», где высмеяны доверчивые «контрреволюционеры», которых дурачит ловкий мошенник Остап Бендер.
Поэт-трибун Владимир Маяковский в 1927 году формулирует эту паранойю стихотворными строками:
Теперь к террору от словесного сора
Перешло правительство британских тупиц:
На территорию нашу спущена свора
Шпионов, поджигателей, бандитов, убийц...
Одновременно в сознание обывателя внедрялся образ ГПУ как «первого друга и защитника» рабочих и крестьян. Провозглашалась необходимость сотрудничества с этим учреждением как дело чести и доблести каждого гражданина. ГПУ - Главное политическое управление при НКВД (Народном комиссариате внутренних дел) - заменило в 1922 году печально известную ЧК. Перед ГПУ ставилась цель: борьба с контрреволюцией, шпионажем и бандитизмом. Чтобы ярче представить атмосферу тех лет, процитируем отрывок из «Ненаписанной книги» Михаила Кольцова:
«Представьте себе белогвардейца, приехавшего осуществить заговор в Советской стране. Пускай даже он прибыл со всякими предосторожностями и поселился у своего друга, белогвардейца же; пусть ГПУ о нём не подозревает... Но ГПУ теперь опирается на самые широкие круги населения... Если белый гость покажется подозрительным, им заинтересуется фракция жилтоварищества. На него обратит внимание комсомолец-слесарь, починяющий водопровод. Прислуга, вернувшись с собрания домашних работниц, где стоял доклад о внутренних и внешних врагах диктатуры пролетариата, начнёт пристально всматриваться в показавшегося ей странным жильца. Наконец, дочка соседа, пионерка, услышав случайно разговор в коридоре, вечером долго не будет спать, что-то, лёжа в кровати, взволнованно соображать. И все они, заподозрив контрреволюционера, шпиона, белого террориста, - все они вместе и каждый в одиночку не будут даже ждать, пока придут их спросить, а сами пойдут в ГПУ и сами расскажут оживлённо, подробно и уверенно о том, что видели и слышали. Они приведут чекистов к белогвардейцу, они будут помогать его ловить, они будут участвовать в драке, если белогвардеец будет сопротивляться... Во время последней полосы белых террористических покушений целые группы ходоков из деревень приходили за двести вёрст пешком в город, в ГПУ, сообщить, что в деревне, мол, появилась политически подозрительная личность».
Вот о том же и в «Марселе» поётся: даже честный советский жулик готов разоблачить подлого иностранного агента и сдать его доблестным органам!
К 1927 году в обществе начинает витать призрак надвигающейся войны. На международной арене обстановка всё более накаляется. Полицейский налёт на советское торгпредство в Лондоне, разрыв по инициативе британского министра иностранных дел Остина Чемберлена дипломатических отношений Англии с СССР, убийство советского полпреда в Варшаве П. Л. Воейкова, постоянные сообщения о диверсиях и террористических актах...
В июле Менжинский и Ягода в интервью рассказывают о том, как подлые белогвардейцы, организовавшие взрывы в Москве, попали на территории Белоруссии в красноармейскую засаду и были уничтожены. (Что тут же использовали в своём бессмертном творении Ильф и Петров, заставив Остапа Бендера, создателя «Союза меча и орала», разразиться тревожной тирадой, рассчитанной на бубличных дел мастера гражданина Кислярского: «За нами следят уже два месяца и, вероятно, завтра на конспиративной квартире нас будет ждать засада. Придётся отстреливаться... Я дам вам парабеллум»).
А сколько громких процессов проходит в это время: дело «Тактического центра», группы церковников, «ЦК партии правых эсеров», «Шахтинское дело», «дело Промпартии», «дело Главтопа», «дело польских ксёндзов» и т.д. и т.п.
В обстановке 30-х годов шпиономания и вовсе принимает невиданные размеры. Все экономические и политические промахи руководства страны списываются на «вредителей», «троцкистов» и «шпионов», которые чаще всего выступают «единым блоком». К крестовому советскому походу против шпиёнов особо громогласно призвал товарищ Сталин в своей пламенной речи на вечернем заседании февральско-мартовского пленума ЦК ВКП(б) 3 марта 1937 года. Он ясно обозначил три источника, три составные части подлого шпионства в Республике Советов:
«Во-первых, вредительская и диверсионно-шпионская работа агентов иностранных государств, в числе которых довольно активную роль играли троцкисты , задела в той или иной степени все или почти все наши организации, как хозяйственные, так и административные и партийные.
Во-вторых, агенты иностранных государств, в том числе троцкисты, проникли не только в низовые организации, но и на некоторые ответственные посты.
В-третьих, некоторые наши руководящие товарищи, как в центре, так и на местах, не только не сумели разглядеть настоящее лицо этих вредителей, диверсантов, шпионов и убийц, но оказались до того беспечными, благодушными и наивными, что нередко сами содействовали продвижению агентов иностранных государств на те или иные ответственные посты. Таковы три бесспорных факта, естественно вытекающие из докладов и прений по ним».
И началась большая и долгая Варфоломеевская ночь… Летели головы всех подряд, но особливо больших начальников и старых большевиков. Не щадили даже наркомов НКВД. Первым пал Енох Гершонович Иегода, он же Генрих Григорьевич Ягода, которому «пришили» не только руководство правотроцкистским подпольным блоком с целью свержения советской власти, соучастие в убийствах Кирова, Менжинского, Куйбышева, но заодно отравление Максима Горького вкупе с его сыном (последнего нарком притравил якобы для того, что бы сблизиться с его красавицей-женой). В 1938 году Ягоду расстреляли.
Впрочем, не повезло и его преемнику Николаю Ежову - тому самому, которому посвятил проникновенные строки народный поэт Казахстана Джамбул:
В сверкании молний ты стал нам знаком,
Ежов, зоркоглазый и умный нарком.
Великого Ленина мудрое слово
Растило для битвы героя Ежова.
Наркома обвинили не только в работе на иностранные разведки, подготовке терактов против руководителей партии и государства, но и в гомосексуализме. На суде в 1939 году Николай Иванович признал только гомосексуализм - и умер честным большевистским педерастом.
В это время тюрьмы и лагеря быстро наполняются «политиками», так что «блатным» приходится потесниться. При этом уголовников как в лагерях, так и на воле «технично» натравливают на «политических», подчёркивая «социальную близость» блатарей, босяков, беспризорников Советской власти - в противовес «гнилой интеллигенции».
Короче, по всему вроде выходило, что уркаганская песенка про весёлую марсельскую жизнь была написана либо в конце 20-х, либо в 30-е годы прошлого века.
НЕ РУССКАЯ И НЕ НАРОДНАЯ
Однако приходится признать, что на самом деле родилась песня значительно позже. Точно известен и её автор, который оказался не блатарём, а как раз наоборот - рафинированным интеллигентом. «Марсель», вернее - «Жемчуга стакан» (как назвал песенку сам сочинитель) написал Ахилл Левинтон (1913, Одесса - 1971, Ленинград) - филолог-литературовед и переводчик. Ахилл Григорьевич в 1940 году окончил филологический факультет Ленинградского государственного университета, в 1943 защитил диссертацию по раннему творчеству Э. Т. А. Гофмана, с 1946 года работал в Ленинграде старшим библиографом Публичной библиотеки и преподавал в Библиотечном институте. А в апреле 1949 Левинтона и нескольких его друзей (филолог Илья Серман, писательница-переводчица Руфь Зернова) арестовывают в ходе развернувшейся антиеврейской кампании. Вот как рассказал об этом сам Илья Захарович Серман 10 июля 2004 года на радио Би-Би-Си в передаче Севы Новгородцева «Севаоборот»:
«Была установка на аресты евреев. Кроме того, арестовали нашего друга Ахилла Григорьевича Левинтона, который бывал у нас в доме часто. По его следам пришли к нам… Они сначала собрали материалы по Левинтону, а поскольку он у нас бывал часто, то и за нами была установлена слежка. У меня нашлись два свидетеля, а у жены моей - несколько подруг, которые, испугавшись, все подтвердили... Сначала нам троим дали по десять лет. Одновременно мы подали кассацию, и прокурор тоже заявил протест. Меня и Левинтона судили вторично и дали 25 лет...».
Впрочем, все они были амнистированы после смерти Сталина, в 1954 году, и вернулись в Ленинград. А песню Левинтон сочинил как раз в период с 1949 по 1954. Некоторые источники датируют создание «Марселя» 1948 годом (например, Smith. «Songs to seven strings», Indiana, 1984, с.83). Но это неверно. Вот что вспоминает Нина Королева в очерке «Руфь Александровна, Руня Зернова» («Звезда», 2005, №11):
«У меня есть несколько фотографий, где мы все вместе: Илья, Руфь, Леонид Агеев, Александр Штейнберг, я… Говорили о новейшей литературе, о стихах, пели песни. Пожалуй, именно песни были любимейшей частью застолий.
Солировала Руфь. Песни в исполнении Руфи Александровны обычно выстраивались ею как история страны и общества - городской романс, дореволюционный мещанский репертуар, революция, лагерные и блатные песни, которых Руфь знала великое множество, песни военных лет, опять лагерные и блатные.
…Особой нашей любовью пользовалась также песня Ахилла Левинтона «Жемчугу стакан», написанная им в ссылке ко дню рождения Руфи Александровны: «Стою себе на месте...» Песня пелась сначала в подлинно авторском варианте, потом - в народных переделках и дополнениях: «Стою себе на Невском...», «Советская малина Собралась на совет, Советская малина Врагу сказала - Нет!». И роскошью поэтического открытия каждый раз звучал поворот сюжета песни: «Потом его мы сдали Властям Энкаведе. С тех пор его по тюрьмам Я не встречал нигде». И финал, выученный наизусть, но все равно каждый раз вызывавший улыбку: «Теперь одну, ребята, Имею в жизни цель - Ах, как бы мне увидеть Эту самую Марсель, - Где девушки танцуют голые, Где дамы в соболях, Лакеи носят вина, А воры носят фрак!»
Если песня была написана в ссылке, то уж точно после того, как осудили Ахилла Григорьевича, то есть после 1949 года.
А вот свидетельство Ларисы Найдич в «Toronto Slavic Quarterly»:
«Ахилл Григорьевич, написавший много работ о немецкой литературе, стал известен больше всего не как литературовед, а как автор ставшей действительно народной песни «Жемчуга стакан», бытующей во многих вариантах ("Стою себе на месте, держу рукой карман"). Сам он говорил об этом с большим сожалением, хотя эту песню ценил».
Лишь одно может оправдать мою прежнюю ошибку: уж больно хорошо песня стилизована! Левинтон действительно соотносил её с довоенными советскими временами (хотя шпионской истерии хватало и после войны), на это указывает даже упоминание НКВД: ведь Народный комиссариат внутренних дел был упразднён ещё в 1946 году, то есть до появления «Марселя» (или - «Жемчуга», как вам будет угодно).
РУССКАЯ! НАРОДНАЯ! ВЕЧНО ЖИВАЯ!
И в завершение нашего повествования хочется сказать о том, что гениальное песенное творение Ахилла Левинтона продолжает жить и звучать не только в многочисленных вариациях. Оно вдохновило других поэтов на новые произведения, которые являются, по сути, творческой переработкой блатного «Марселя». Одно из них - известная по исполнению Михаила Шуфутинского песенка «Одессу-маму не продам!». Увы, ни автора текста, ни создателя мелодии мне отыскать не удалось. Вот этот одесский шлягер, можете сравнить:
Как я купил себе пиджак, купил колёса,
В такой одеже можно ехать в Магадан.
Купил бы бабочку, жилетку -только гроши
Украл какой-то очень шустрый уркаган.
Я узнаю тебя, красавица Одесса,
Здесь Дерибасовскую левы стерегут.
Сидел, глазел я у фонтана с интересом,
Как мимо шмары задом фирменным трясут.
Вдруг подошел ко мне шикарный иностранец
И говорит: - my friend, поедем в Амстердам.
Там жизнь блатная, там почти что нету пьяниц,
Но дела хватит и бандитам, и ворам.
Сымай пиджак, - он говорит, - сымай колеса,
В них не пускают в славный город Амстердам.
Я на тебя надену фирмы «Левис» кроссы
И дипломат французский вместо торбы дам.
А как приедем - ты расскажешь о России,
О том, как трудно было жить среди волков.
И как у вас совсем замучили евреев,
И что их травят, как в Китае воробьев.
За это тебе будут и доллары, и франки,
Машина, вилла, много женщин и вина,
Да ты представь себе: француженки, испанки,
Не то что эта вот одесская шпана.
Мы этой ночью с пьедестала снимем Дюка,
И увезем его с собою в Амстердам.
Тут я не выдержал, сказал: - Довольно, сука,
Одессу-маму грабить я тебе не дам.
Тут я не выдержал, сказал: - Довольно, сука,
Одессу-маму никогда я не продам.
И где бы жизнь меня по свету ни бросала,
Одессу-маму никогда я не продам.
Ну и, разумеется, на память сразу же приходит «Пародия на плохой детектив» Владимира Высоцкого, написанная в 1966 году:
Опасаясь контрразведки, избегая жизни светской,
Под английским псевдонимом «мистер Джон Ланкастер Пек»,
Вечно в кожаных перчатках - чтоб не делать отпечатков,-
Жил в гостинице "Советской" несоветский человек.
Английский шпион, в отличие от французского, не требует от «жадного, хитрого, умного, плотоядного» гражданина Епифана плана советского секретного завода. Его специализация - провокации и терроризм:
- Вот и первое заданье: в три пятнадцать, возле бани,
Может, раньше, может, позже - остановится такси.
Надо сесть, связать шофера, разыграть простого вора,
А потом про этот случай раструбят по Би-Би-Си.
И еще. Оденьтесь свеже, и на выставке в Манеже
К вам приблизится мужчина с чемоданом. Скажет он:
-Не хотите ли черешни?- Вы ответите: - Конечно. -
Он вам даст батон с взрывчаткой - принесете мне батон.
А за это, друг мой пьяный,- говорил он Епифану,-
Будут деньги, дом в Чикаго, много женщин и машин...-
Враг не ведал, дурачина, - тот, кому все поручил он,
Был чекист, майор разведки и прекрасный семьянин.
И следует традиционный уже финал:
Да, до этих штучек мастер этот самый Джон Ланкастер.
Но жестоко просчитался пресловутый мистер Пек.
Обезврежен он, и даже он пострижен и посажен.
А в гостинице "Советской" поселился мирный грек.
В общем, дорогие сограждане, дело Ахилла Левинстона живёт и побеждает. Наполняя радостью и ликованием наши души. Во всяком случае, мою.
|
| |
| |
| rubas63 | Дата: Воскресенье, 25.01.2015, 16:38 | Сообщение # 42 |
|
Есаул
Группа: Пользователи
Сообщений: 352
Статус: Offline
| ШАРАБАН-АМЕРИКАНКА.
Алексей ЮХТАНОВ Статья из газеты: Еженедельник "Аргументы и Факты" № 22 31/05/2011
У меня сохранилась старая магнитофонная кассета с одесским фольклором в исполнении Аркадия Северного. В одной из песен («Ах шарабан...
Собственно песня
(Фрагмент расшифровки фонограммы в исполнении Аркадия Северного (1967-69 гг.).
Эх, шарабан мой - американка!
Какая ночь, какая пьянка!
Хотите - пейте, посуду бейте!
Мне все равно, мне все равно...
Бежала я из-под Симбирска,
А в кулаке была записка.
Ах, шарабан мой - американка!
А я девчонка, я - шарлатанка!
Один попутчик - веселый парень -
Был мой попутчик и был мой барин.
Ах, шарабан мой - американка!
А я девчонка, я - шарлатанка!
……………………………………
По обе стороны фронта
Далее в песне появляется знаменитый одесский район Молдаванка, передается привет обитающим здесь ворам-рецидивистам, проклинаются «мусора» и активисты. В общем, классическая Одесса-мама, в которой «шути всерьез».
Это один из многочисленных вариантов песни. Она, так же, как, например, и «Цыпленок жареный», была очень популярна в годы революции и гражданской войны по обе стороны фронтов, от Дальнего Востока до Польши.
Так вот, случайно или нет здесь упоминается Симбирск?
В большинстве вариантов песни на этом месте назван другой, но близкий нам географический «отправной пункт»:
Порвались струны моей гитары,
Когда бежала из-под Самары.
Иногда исполняется и «симбирский», и «самарский» куплет вместе. «Попутчиком», сопровождавшим отвязную девчонку в ее бегах из-под Симбирска и Самары, часто бывает «поручик» или «подпоручик», «парнишка - из батальона офицеришка». Происхождение песни связано с событиями, для России трагическими и переломными.
Повязки на раны
12 сентября 1918 года армия Тухачевского после кровопролитных боев взяла город Симбирск. Это была одна из первых побед Красной армии. Ленину, который в это время выздоравливал после ранения 30 августа, командование направило телеграмму: «Взятие Вашего родного города - это ответ на Вашу одну рану, а за вторую будет Самара». Ильич ответил: «Взятие Симбирска, моего родного города, есть самая целебная, самая лучшая повязка на мои раны. Поздравляю красноармейцев с победой». Самара была взята 8 октября 1918 года.
Если для красных и их вождя события стали целебной повязкой на раны, то для их врагов, естественно, – солью на раны. Вот тогда-то здесь и появились полные самоиронии строчки о бегстве «девчонки-шарлатанки» (читай - белой армии) из-под Симбирска и Самары.
С «Шарабаном» в атаку
Строчки были включены в уже популярную в то время песню, основной текст которой был сочинен, видимо, после 1914 года на основе какой-то не дошедшей до наших дней кабацкой шансонетки.
В Самаре сразу же после октября 1917 года она была своеобразным паролем антибольшевистского подполья: если напевает «Шарабан», значит, свой. 4 июня 1918 г. Самара была взята чехословацкими легионерами, в ней был сформирован Комуч (Комитет членов Учредительного собрания), в основном из эсеров. И сразу же «Шарабан» стал боевым гимном поволжской Народной армии. Правда, никакого одесского колорита в словах песни еще не было. Героиней ее была «гимназистка седьмого класса», которая пьет самогонку «заместо квасу», а также мечтает, продав книжки и тетради пойти «в артистки смеха ради». На устах с этой песней войска Комуча даже ходили в атаки, о чем свидетельствуют мемуары белогвардейцев. 22 июля войсками Комуча во главе с полковником Каппелем был взят Симбирск. Но уже осенью 1918 года Симбирск и Самара были оставлены. Вместе с самарской народной армией, влившейся в ряды войск омской Директории, песня распространилась по всему Восточному фронту, а уже на рубеже 20-х годов обрела широкую всероссийскую популярность. Входила, например, в излюбленный репертуар беспризорников. На одесской почве в песне добавились непременные местные атрибуты, и она заняла прочное место в одесском «блатном» репертуаре наряду с такими шедеврами, как «На Дерибасовской», «С одесского кичмана» или «Прости-прощай, Одесса-мама».
Куда докатился «Шарабан»
Но до этого «Шарабан» пересек вместе с отступающей белой армией Урал, Сибирь и Приморье. Бывшие бойцы Народной Армии, влившиеся в армию Директории, а затем Колчака, не любили Верховного Правителя России. И нелюбовь эта была взаимной: для Колчака Комуч – это те же «красные», эсеры, недалеко ушедшие от большевиков. Не мудрено, что на мотив «Шарабана» появился этакий музыкальный портрет Верховного:
Мундир английский, погон российский,
Табак японский, правитель омский.
Эх, шарабан мой, американка!
Не будет денег – возьму, продам-ка!
Далее следовали, как правило, самые разнообразные куплеты на злобу дня. В дальнейшем были сложены "Семеновский шарабан", "Шляхетский шарабан", "Врангельский шарабан", "Шарабан изменника", "Шарабан Дитерихса". Это все тексты последних переработок, после "Семеновского шарабана", известны только по газетным публикациям тех лет, свидетельств об их устном бытовании нет. «Шарабан» в многочисленных своих вариантах надолго пережил гражданскую войну, увековечив в своих строчках важнейшее событие для нашего города: взятие его войсками Красной Армии 12 сентября 1918 года.
Справка «АиФ»:
Шараба́н (фр. char à bancs) — тип открытой повозки. Появились во Франции в начале XIX века. Название происходит от французского char à bancs («повозка с деревянными скамьями»). Шарабаны изготавливались в виде четырёхколёсных с поперечными сидениями в несколько рядов или одноконных двухколёсных экипажей. Шарабаны использовались для прогулок, загородных поездок, охоты. Изначально были запряжены лошадьми, позже появились моторные. Вышли из употребления в 20-x годах XX века.
|
| |
| |
| rubas63 | Дата: Воскресенье, 25.01.2015, 17:07 | Сообщение # 43 |
|
Есаул
Группа: Пользователи
Сообщений: 352
Статус: Offline
| НА ДЕРИБАСОВСКОЙ ОТКРЫЛАСЯ ПИВНАЯ.
Ростов-на-Дону.
В необъятном море уличных, босяцких, блатных песен особое место занимает песня одесская. Нет, наверное, человека, который не слышал таких названий, как «С одесского кичмана», «Как-то по прошпекту с Манькой я гулял», «Шарабан», «Когда я был мальчишкой, носил я брюки клеш», «На Дерибасовской открылася пивная»... Стоп-стоп! Вот именно с этой последней и начинается история, которую мы хотели бы сегодня поведать.
Что-что, а начало этой песенки известно многим:
На Дерибасовской открылася пивная,
Там собиралася компания блатная,
Там были девочки - Маруся, Роза, Рая
И гвоздь Одессы - Степка-Шмаровоз...
Знаете ли вы, что старые арестанты и уголовники до сих пор поют несколько иначе? Писатель Андрей Синявский (Абрам Терц) в очерке «Отечество. Блатная песня» приводит классическое начало: «На Багартьяновской открылася пивная...». Так же начинал песню в ранних концертах и Аркадий Северный. При этом объяснял: «Во время скитаний по свету мне пришлось слышать много вариантов этой популярной одесской песни. И что это за Багартьяновская улица? Бесполезно искать её в современной Одессе. Она растворилась в потоке новых названий...».
От себя добавим: бесполезно искать такую улицу и в старой Одессе. А вот в Ростове Богатяновскую найти легко, тем более что там стоит знаменитая Богатяновская тюрьма - следственный изолятор № 1. И старые «сидельцы» прекрасно знают, о какой конкретно пивной идет речь в песне. Например, Михаил Танич, бывший арестант ростовского СИЗО, стихотворение «Прогулочный дворик» предваряет эпиграфом «На Богатяновском открылася пивная» и пишет:
Был хлеб богатяновский горек,
совсем уж не хлеб, а припек,
но пайку в прогулочный дворик
таскал я с собою, как срок.
И мы по квадрату ходили,
а там, за колючей стеной,
сигналили автомобили
вблизи знаменитой пивной...
В мемуарах «Играла музыка в саду» он подтверждает то же самое, но уже прозой: «И вот я все же учусь в школе-новостройке номер 30, в знаменитом Богатяновском переулке. В том самом, где согласно песне «открылася пивная, там были девочки Маруся, Роза, Рая...» И до тюрьмы подать рукой. Тюрьма тоже была знаменитой…».
Да-да, именно у Богатяновского централа, на перекрещении Сенной (ныне Горького) и Богатяновского переулка (ныне Кировский) находилась знаменитая пивнушка! Некоторые старожилы, впрочем, называют другое место: в сквере на пересечении нынешней улицы Суворова и Кировского. Здесь до революции находился Покровский храм, который был разрушен в 1930 году. Тогда в ходе антирелигиозной большевистской кампании многие культовые учреждения закрывались, и на их месте открывались пивные. Вот этот процесс якобы и отразила песня.
Покровский храм до разрушения.
Правда, доподлинно известно, что в первое время после разрушения храма ростовские власти не решались возводить что-либо на его месте. Но вскоре здесь устанавливают сначала часы на столбе, затем неподалёку появляется фонтан, а позже - Кировский сквер, где в 1939 году возникает памятник Сергею Мироновичу Кирову (с издевательским «Чорт побери, как хочется жить!»). К слову: в сентябре 2007 года Старо-Покровский храм восстановлен на прежнем месте. Разумеется, не исключено, что существовала здесь и пивная, но не на месте храма, а где-то ближе к Богатяновскому переулку. Впрочем, всякого рода пивных на Богатяновке было, как мусора. И о какой именно идёт речь в блатном фольклоре, сегодня уже трудно сказать.
Михаил Дёмин (псевдоним; собственное имя - Георгий Евгеньевич ТРИФОНОВ,
1926-1984)
О ростовском происхождении песни писал в автобиографическом романе «Блатной» и Михаил Дёмин, бывший вор в законе: «В каждом крупном городе страны имеется блатной район - своё «дно»... Средоточием ростовского преступного мира является - с незапамятных времён - нахичеванское предместье, а также Богатьяновская улица. Улица это знаменитая! Издавна и прочно угнездились тут проститутки, мошенники, спекулянты. Тут находится подпольная биржа, чёрный рынок. И мало ли что ещё находится на экзотической этой улице! О ней сложено немало экзотических частушек и песен. «На Богатьяновской открылася пивная, - сообщается в одной из таких песен, - где собиралася компания блатная. Где были девочки Маруся, Рита, Рая. И с ними Костя, Костя-шмаровоз»...
Но, может спросить читатель, как же так получилось, что ростовчане не сберегли песню и в ней не осталось ни малейшего намека на «папу»? Действительно, стыдно, граждане... Но насчет ростовских следов - тут уж прошу пардона! Так, Абрам Терц в очерке о блатной песне приводит классический куплет:
Держась за ручки, как за тухес своей Раи,
Наш Костя ехал по Садовой на трамвае.
За ним гналися тридцать ментов, три агента,
А с ними был ищейка - рыжий пёс.
Разумеется, речь идёт именно о Ростове, на что указывает Садовая улица, и именно о старом Ростове, когда Садовая еще не была перекрещена в Энгельса и по ней ходили трамваи - №1 и №6. Один из них с Таганрогского (Буденновский) сворачивал на Большую Садовую и шел до железнодорожного вокзала. Самый урожайный маршрут для карманников!
Ещё один штрих, показывающий, что песня родилась не в Одессе, а в Ростове. Помните куплет:
Две полудевочки, один роскошный мальчик,
Который ездил побираться в город Нальчик...
Понятно, что из Ростова ездить в Нальчик легко и удобно, поскольку Нальчик под боком, на Кавказе, столица Кабардино-Балкарии. Из Одессы же отправляться на побирушки в Нальчик - проделывать длинный, неудобный кружной путь, за семь верст киселя хлебать.
Далее. Дерибасовская - не та улица, где могло происходить действие песни. Это - улица фешенебельных кафе и ресторанов, а не босяцких пивнушек. А Богатяновская - традиционно босяцкий район, собиравший всякое отребье. Газета «Приазовский край» еще в 1905 году сообщала: «Группа жителей Богатянского поселения обратилась к полицмейстеру с коллективным заявлением о беспорядках, происходящих в последнее время на Богатянском спуске. Хулиганы среди бела дня нападают на прохожих, грабят и избивают их». Не изменилось положение дел и при Советской власти. Тот же Демин вспоминал: «Блатные компании собираются здесь во множестве! Для этой цели существует - помимо пивных - немало укромных мест; всякого рода ночлежки, потайные притоны и ямы...».
Заодно уж - о времени возникновения песни. Поскольку Богатяновский переулок был переименован в Кировский уже после убийства Кирова, можно с уверенностью сказать, что песня родилась в конце 20-х - самом начале 30-х годов, то есть ещё до убийства Кирова 1 декабря 1934 года.
Одесса. Дерибасовская улица.
А теперь, когда мы пригвоздили коварных одесситов к позорному столбу, хочется добавить еще одну интересную подробность. В песне идет речь о некоем «шмаровозе» (то есть сутенере, от уголовного «шмара» - женщина, проститутка), которого называют Костей, Степкой и некоторыми другими именами. Если восстанавливать историческую справедливость до конца, следует заметить, что прототипом песенного «шмаровоза» был реальный Васька-шмаровоз с Богатяновки, как утверждали в своё время ростовские старожилы.
Всякий раз, слушая Аркадия Северного, я недовольно морщусь при словах «На Дерибасовской открылася пивная...». Это уже рефлекс. Не успокаивает даже то, что сами ростовчане не совсем чисты: мелодию песни они в свое время стащили у южноамериканцев. Она поется на мотив аргентинского танго композитора Анхеля Виллольдо (Angel Villoldo) , которое названо не совсем поэтически - «El Choclo», что значит - «початок». Виллольдо написал своё кукурузное танго в 1903 году, и оно начало триумфальный марш по планете. В Париже «El Choclo» появляется в 1907 году, в 1911 впервые записано на пластинку, в России оно известно по меньшей мере с 1915-го, благодаря поэме Владимира Маяковского «Война и мир». Поэт не упоминает песни ни словом, не говорит о её исполнении: он приводит в двух местах факсимиле нот с издевательской расшифровкой под нотным станом - «ТРА..РА..РА..РА..РА..» и так далее. То есть танго идёт как бы музыкальным фоном к тексту.
Ну, подумаешь, стянули мелодию. А Луи Амстронг что, не стянул? Его знаменитый «Kiss of fire» - тот же самый «початок», только вид сбоку - с другими словами!
Кстати, о словах. Автор канонического текста «Пивной» (равно как и одесской его переделки) нам, к сожалению неизвестен. Зато можно довольно определённо отыскать, так сказать, «источник вдохновения», который сподобил таинственного сочинителя на создание блатного шедевра. Это, скорее всего, танго «В далёкой солнечной и знойной Аргентине», которое является по мотиву лёгкой переделкой творения Анхеля Виллольдо.
Автор статьи Фима Жиганец.
Фима Жиганец (настоящее имя Александр Анатольевич Сидоров) (род. 30 апреля 1956, Ростов-на-Дону, РСФСР, СССР) — российский журналист, филолог, писатель, переводчик. Наиболее известен своими исследованиями блатного жаргона, переводами на него классических произведений.
Прим.:
* Более поздняя вставка. Фраер из надзора - сотрудник милиции, который осуществляет наблюдение за бывшими осуждёнными, освободившимися из мест лишения свободы с обязательным надзором за ними. В 20-е годы подобной практики не было. В некоторых вариантах вместо фраера из надзора - «сам король моншёра».
** Тухес, тохес - зад.
***Любопытно наблюдение Александра Розенбойма в эссе «Ужасно шумно в доме Шнеерсона...» (журнал «Вестник» от 28 августа 2001 г.). Он приводит информацию в разделе происшествий одной из одесских газет 1913 года: «В бильярдной кафе Робина произошел скандал между студентом Адс-мом и неким Б-м. Во время ссоры первый ударил второго по лицу, а Б - м, желая отомстить неприятелю, пытался ударить его кием по голове». Впрочем, вряд ли этот аргумент можно считать весомым для подтверждения «истинности» одесского происхождения песни. Удары кием по голове - нередкое дело в бильярдных и до сих пор. Даже в пособиях по обучению бильярду встречаем такое предупреждение: «Не бейте кием о край стола или по голове противника». Криминальные сводки по всему миру пестрят подобными случаями. Так, в прошлом году в бильярдной санатория «Солнечный» (Кисловодск) пьяный руководитель этого учреждения проломил голову кием милиционеру - сотруднику ОБЭП. В июле 2008 года пьяная посетительница рязанского развлекательного центра сломала бильярдный кий о голову охранника. В Солигорске кий сломали о голову парня, который попытался вступиться за девушку. В Арабских Эмиратах наша туристка, ласково заговорив с немецким мальчиком на его родном языке, в ответ получила кием по лбу. В Техасе человек погиб от удара кием по голове…Так что маркёр Моня со своим хребтом отдыхает…
А вот второй вариант этой запутанной истории.
Так где же все-таки открылася пивная?
20.05.2009 г.
История эта началась давно, еще в советские времена, когда один знакомый аккомпаниатор москонцерта поведал мне, что слова известной блатной песенки «На Дерибасовской открылася пивная» написал не кто иной, как сам Юрий Олеша, который в те времена жил в Одессе.
Я тогда не придал этому значения. Я тогда вообще знал об этой песенке только одну ее первую строчку, ту самую, «На Дерибасовской открылася пивная...». Блатной фольклор меня в те годы не интересовал совсем.
Правда я потом еще несколько раз слышал из уст москонцертовских деятелей, что автор – Юрий Олеша, но так тогда и не заинтересовался. Теперь – жалею.
Юрий Олеша.
Уже потом, много лет спустя, с подачи Шаламова, под впечатлением его «Колымских рассказов» стал заниматься изучением блатного фольклора. Всерьез и основательно.
И лишь тогда понял, что «На Дерибасовской открылася пивная...» никакого отношения к настоящим блатным песням не имеет. Это была блестящая, я бы даже сказал гениальная имитация блатной лирики, выполненная на грани стеба.
Этот текст даже рядом не лежал с типичными блатными песнями. Уже сама тема, история песенки не та, которую удостаивает вниманием блатной фольклор. Обычная ресторанная драка между фраерами из-за шлюхи, это не то что воспевает блатная лирика.
В тот момент я впервые перечитал все доступные мне варианты «Дерибасовской» и понял, что передо мной не только настоящая поэзия, а нечто совершенно выдающееся, практически гениальный стеб на прибланенную еврейско-одесскую тематику.
Шикарный словарный запас песенки, тонкие намеки и аллюзии, чуть ли не в каждой строчке песни, на события, обстоятельства, нравы еврейской одесской среды, умелое и очень к месту использование «просторечных» словечек... Автор явно имел широкий кругозор, отлично владел языком и поэтическими приемами. Стихи были написаны не только талантливым автором, но и очевидно, профессионалом.
Только грамотный поэт, виртуозно владеющий словом может выстроить такой роскошный ассоциативный ряд:
Он подошел к нему походкой пеликана,
Достал визитку из жилетного кармана,
«Я б вам советовал, как говорят поэты,
Хранить на память о себе свои портреты».
В блатной лирике это тоже есть. И ассоциации, и владение словом. Но... там совсем другие слова, другие ассоциации, другая тематика и другие герои.
Ни в одной настоящей блатной песне вы не встретите ассоциаций с греческой мифологией «...она была, как тоя древняя вакханка...». Ни один бланой автор не сделает героями песни фраеров и уж точно не заставит героя побираться – вот уж западло. А если уж снизойдет до уровня ресторанной драки, то уж непременно с вором в главной роли.
Текст песни писал настоящий, поэт. И не блатной.
Тут уж версия насчет авторства Олеши не показалась мне бредовой.
Хотя... подумав я все же сказал – «нет». Вот почему.
Многие мелкие детали песни говорят о дореволюционной эпохе. Точнее даже – «до первой мировой».
«Фраеров из надзора» при советской власти уже не было. Надзор вели не специальные полицейские агенты, а обычные учатковые. Надзорное отделение ушло в небытие вместе с царской Россией. И уж «Фраером из надзора» советского участкового точно не назвали бы. Он был «мусором».
Да и «машину марки Форда» блатарь после революции врял ли уже мог себе позволить купить. Даже при НЭПе. Если конечно верить Ильфу с Петровым, да воспоминаниям современников.
Видимо песенка возникла еще до первой мировой. Но не раньше 1911 года. Поскольку мелодия танго El Choclo, на которую был положен текст появилась именно в 1911.
Олеша в те годы был еще гимназистом. А после революции уехал из Одесы, спасаясь от голода.
Кто же тогда был автором? Вы хотите услышать моих догадок? У меня их есть! Но – позже.
Недавно я услышал из уст Леона Оганезова, что слова «На Дерибасовской открылася пивная» мог написать только поэт-профессионал. И только в Одессе.
Это удивительным образом совпало с моими старыми мыслями на эту тему, всколыхнуло их, и я решил вновь покопаться в теме, и выяснить откуда пошла мосэстрадовская легенда об авторстве Олеши.
Увы, старые знакомые мосэстраники по большей части уже ушли из жизни, а те кто остался, помочь мне не смогли.
Зато новое поколение интернетчиков завалило меня ссылками, и все эти ссылки говорили о том, что «На Дерибасовской открылася пивная...» это одесская переделка более старой блатной ростовкой песни «На Богатяновской открылася пивная», дескать одеситы просто поменяли ростовскую улицу Богатяновскую на свою Дерибасовкскую и слямзили песню.
Меня это удивило. Двадцать лет назад я ничего такого не слышал. Это была очевидно гипотеза последнего времени. Но как знать, может и верная.
Я решил изучить «ростовский вариант песни».
И тут меня ждал облом.
Оказалось что «Ростовского оригинала» нет ни у кого из тех, кто продвигал гипотезу о ростовском происхождении песенки.
Точнее, мне наприсылали вариантов, но в них был тот же самый «одесский» текст, который только начинался словами «На Богатяновской открылася пивная», а дальше шёл сплошняком тот же одесский антураж. Та же самая «Роза с Молдаванки», «Гвоздь Одессы Васка-Шмаровоз» и «Бандерша с Одессы».
Ну скажите на милость, где это в Ростове находится Молдаванка? И почему это Васка Шмаровоз оказался гвоздем Одессы, а не Ростова.
И как хотите, господа, воля ваша, но «тохес» это все же анатомическая часть одесских девушек. А у ростовских девушек эта часть тела называется иначе.
Как ни верти, но все те «ростовские тексты» что мне наприсылали, имели явный одесский колорит и ростовского там было только слово «Богатяновская».
Все тексты, кроме одного текста.
Даже не текста – куплета, который мне прислали со ссылкой на источник, Абрама Терца, с ремаркой, что это единственное, что осталось от «настоящего ростовского» варианта:
Держась за ручки, как за жопу своей Раи,
Наш Костя ехал по Садовой на трамвае.
За ним гналися тридцать мЕнтов, три агента,
А с ними был ищейка — рыжий пёс.
А вот этот куплет, господа, скажу я вам – уже настоящая блатная лирика, неподдельная, без дураков. Довоенная, качественная! Из той же серии что и классическое, «убейте чем хотите, но только не ножом». После войны так уже не сочиняли.
И это-то как раз без сомнения явно не Одесский вариант. Садовая улица с трамваями – это либо Москва, либо... правильно – Ростов.
Итак, ростовский вариант был! Действительно существовала блатная ростовская песенка на мотивчик этого аргентиского танго.
Но как видно даже из одного присланного мне куплета – песенка совсем с другим сюжетом. Которая никак не могла послужить пробразом «на Дерибасовской».
Откуда же тогда возникла эта легенда об Ростовском происхождении «Дерибасовской»?
Восстановить картину событий, будучи знакомым с историей преступного мира, в общем-то, несложно.
В довоенное время – благословенное время для блатной культуры, – существовало много вариаций и текстов на мотив этого аргентинского танго. И среди них и приблатненная одесская «Дерибасовская» и настоящая блатная ростовская «Богатяновская». Песни с разными сюжетами, между собой никак не связанные.
«На Дерибасовской» гуляла по народным массам принимаемая (как и большинство приблатненного шансона) за настоящую «блатную» песню. А по настоящему блатная «Богатяновская» гуляла по тюрьмам, не выходя (как и большинство настоящих блатных песен) в народ.
После войны все переменилось.
После войны НКВД, гениально использовав особенности воровской психологии, инницировало в лагерях знаменитую сучью войну, результатом которой явилась практически полное уничтожение в течение нескольких лет всей старой воровской гвардии.
Старая воровская культура пала, почти не осталось ее носителей. И уж о чем меньше всего воры заботились, в тех условиях, когда речь шла о сохранении самой воровской жизни, так это о не спасении блатного фолклора.
Просто не осталось в живых его носителей. Именно в эти годы оказалась безвозвратно утрачена огромная часть истиных воровских песен (разве что, кроме тех немногих, которые были афиксированны в письменных аналах). Все это устное богатство пропало.
И среди пропавшего видимо была и та истиная, настоящая «богатяновская», от нее остался один-единственный куплет, и то лишь благодаря тому, что он был зафиксирован Абрамом Терцем в его фолклорной публикации.
На место ушедшей воровкой гвардии пришла новая формация, которая и говорила по фене несколько иначе и старые воровкие законы понимала чуток по другому.
Которая уже не знала старого текста «на Богатяновской», но была отлично знакома с общенародным «на Дерибасовской».
И теперь в тюрьмах зазвучала уже «на Дерибасовской», но по новому.
Улица Дерибасовкая для послевоенной братвы (в отличие от довоенной) была уже чем-то совсем абстракным и далеким. А через улицу Богатяновкую прошел чуть ли не каждый уважающий себя рецидивист – именно здесь был расположен один из крупнейших изоляторов европейской части СССР.
Вместо «на Дерибасовской» стали петь «на Богатяновской» и сюжет песни слегка видоизменили, чтобы он уложился в воровкие понятия.
А потом произошла еще одна, обратная трансформация песни.
Когда послевоенное поколение заключенных стало выходить из тюрем, народ, слыша от бывших зеков «на Богатяновкой» и считая песню блатной, делал вполне ественный вывод о том, что это и есть правильный изначальный вариант песни.
То, что на Богатяновской обнаружился одесский антураж никого не смущало: такие тонкости географии за пределами тюрем мало кто понимал, все просто думали, что «Богатяновкая» тоже расположена где-то в Одессе.
Да, собственно это и наглядно видно из текстов песен. Мало в какой записи фигурирует правильное «На Богатяновкой», все больше названия несуществующих нигде улиц «Багартьяновская», «Балатьяновская».
Впрочем можно сравнить песни, чтобы все стало ясно. Я отобрал наиболее характерные варианты.
Дерибасовский вариант
На Дерибасовской открылася пивная.
Там собиралася компания блатная.
Там были девочки Маруся, Роза, Рая
И ихний спутник Васька Шмаровоз.
Тот Васька был вполне приличный, милый мальчик,
Который ездил побираться в город Нальчик,
И возвращался на машине марки Форда,
И шил костюмы элегантно, как у лорда.
Походкой ровною под коммивояжера
Являлся каждый вечер фрайер из надзора.
Махнув оркестру повелительно рукою,
Он говорил: "Одно свиное отбивное!"
Но вот вошла в пивную Роза с Молдаванки,
Прекрасная, как тоя древняя вакханка,
И с ней вошёл её всегдавишний попутчик
И спутник жизни Васька Шмаровоз.
Держась за тохес, словно ручку у трамвая,
Он говорил: "О моя Роза дорогая!
Я вас прошу, нет - я вас просто умоляю
Сплясать со мной моё прощальное танго".
Но тут Аранчик пригласил её на танец,
Он был для нас тогда почти что иностранец.
Он пригласил её галантерейно очень
И посмотрел на Шмаровоза между прочим.
Красотка Роза танцевать с ним не хотела,
Она и с Ваською достаточно вспотела.
Но улыбнулася в ответ красотка Роза,
И закраснелась морда Васьки Шмаровоза.
И он сказал в изысканной манере:
"Я б вам советовал пришвартоваться к Мэри,
Чтоб мне в дальнейшем не обидеть вашу маму"-
И отошёл, надвинув белую панаму.
Услышал реплику маркёр известный, Моня,
О чей хребет сломали кий в кафе "Бонтоне",-
Побочный сын мадам Олешкер, тёти Песи,-
Известной бандерши в красавице Одессе.
Он подошёл к нему походкой пеликана,
Достав визитку из жилетного кармана:
"Я б вам советовал, как говорят поэты,
Сберечь на память о себе свои портреты".
Но тот Арончик был натурой очень пылкой
И врезал Моничку по кумполу бутылкой.
Официанту засадил он в тохес вилкой,
И началось тогда салонное танго.
На Аргентину это было не похоже.
Вдвоём с приятелем мы получили тоже.
И из пивной нас выбросили разом -
И с шишкою, и с фонарём под глазом.
Когда мы все уже лежали на панели,
Арончик всё-таки дополз до Розы с Мэри.
И он сказал, от страсти пламенея:
"Ах, Роза, или вы не будете моею!
Я увезу тебя в мой город, у Батуми.
Ты будешь кушать там кишмиш, рахат-лукуми.
Я, как цыплёнка, тебя с шиком разодену,
А ночь придёт - я сам до ниточки раздену.
Я, как собака, стеречь буду твоё тело,
Чтоб даже вошка укусить тебя не смела.
А чтоб к тебе не привилась зараза,
Я в баню буду в год водить тебя два раза.
Я всё богатство дам и прелести за это,
А то ты ходишь, извиняюсь, без браслета,
Без комбине, без фильдекосовых чулочек
И, как я только что заметил, без порточек".
Давно закрылась эта славная пивная.
Не собирается компания блатная.
И где ж вы, девочки Маруся, Роза, Рая?
И где ваш спутник Васька Шмаровоз?
БОГАТЯНОВСКИЙ ВАРИАНТ.
На Богатяновской открылася пивная,-
Там собиралася компания блатная,
Там были девочки: Тамара, Роза, Рая
И с ними гвоздь Одессы - Стёпка-шмаровоз.
Он заходил туда с воздушным поцелуем
И говорил красотке Розе: "Потанцуем!
И фраерам здесь всем сидящим растолкуем,
Что есть у нас салонное танго!"
Красотка Роза танцевать с ним не хотела,
Она достаточно до ентого вспотела
В объятьях толстого и жирного джентльмена,
И ей не надо было больше ничего.
А Чимрафон сказал в изысканной манере:
"Я б вам советовал пришвартоваться к Вере,
И чтоб в дальнейшем не обидеть вашу маму,
И не испачкать кровью белую панаму."
Но Стёпка-шмаровоз был парень пылкий:
Джентльмену жирному - по кумполу бутылкой!
Официанту засадил он в жопу вилкой,-
И началось салонное танго!
Тут началася катавасия такая,
Передралася вся компания блатная.
Там били девочек Марусю, Розу, Раю.
И бил их лично Вася Шмаровоз.
При всей внешней схожести сюжетов – ресторанная драка – сюжеты на самом деле принципиально разные с точки зрения блатной этики.
В Дерибасовском варианте это просто разборки фраеров из-за шалавы, которые правильным пацанам неинтересны.
А вот в Богатяновском варианте совсем иная мораль – правильный деловой пацан Степка наказывает наглого фраера, и девок, которые сбились с правильного пути.
Это ключевой момент показывающий направление заимствования. Блатной фолклор, заимствуя «гражданский» сюжет, будь то песенка или классический роман, всегда приводит его в соотвествие с правильными блатными понятиями. Иначе быть просто не может, это сама квинтэсенция блатной морали.
А вот при обратном заиствовании в переделке нет смысла. Ее и не бывает. Во-первых, не существует самих «обязательных гражданских понятий» к которым следует привести сюжет, а во-вторых стороний человек ничего не смыслит в блатной этике и не понимает скрытых в ней символов, чтобы как-то их переделывать.
Вообще, есть еще много подобных моментов, например можно подумать над использованием слов «тохес» и «жопа», но по мне описанного выше вполне достаточно.
Итак, самое главное.
Кто все-таки автор песенки?
Не знаю! Но в Одессе начала века было трое авторов, которые очень неплохо могли бы претендовать на роль автора «Дерибасовской». Тем более, что творения этих авторов ныне приписываются народу. Яша Ядов, самым известным творением которого считаются «Купите бублики», Бенимович про которого достоверно известно, что он автор «Мясоедовская улица моя», и Мирон Ямпольский, да-да, это он-таки сочинил знаменитую «Свадьбу Шнеерсона».
Мирон Ямпольский
Яков Ядов.
По стихотворной манере, богатству красок, я бы отдал предпочтение Ямпольскому, да вот только одна загвоздка, творил он уже позже. При НЭПе.
А как вам такая мысль? Только одна «народная» песенка, которая может поспорить по популярности с «Дерибасовской» появилась в те же самые годы. Это «Семь-сорок», дата появления задокументрована – 1910 год.
Я ничего не утверждаю, только кидаю семена на почву размышлений.
Автор текста Андрей Шипилов
Сообщение отредактировал rubas63 - Воскресенье, 25.01.2015, 17:16 |
| |
| |
| rubas63 | Дата: Четверг, 29.01.2015, 16:57 | Сообщение # 44 |
|
Есаул
Группа: Пользователи
Сообщений: 352
Статус: Offline
| 
|
| |
| |
| rubas63 | Дата: Четверг, 29.01.2015, 16:58 | Сообщение # 45 |
|
Есаул
Группа: Пользователи
Сообщений: 352
Статус: Offline
| 
|
| |
| |
|
